В больницу Нижнего Новгорода доставили мужчину лет шестидесяти. Его нашли без сознания в парке Горького — еле дышал, пульс почти не прощупывался. Ни паспорта, ни телефона — только потрёпанная телогрейка да рыжий дворняга рядом, вся морда в грязи.

Пёс, хоть его и отгоняли санитары, каким-то чудом пробрался в реанимацию и улёгся на край койки. Медсёстры ахнули: выглядел он как бродяга, но вёл себя тихо, будто понимал, что происходит. Врачи сутки колдовали над диагнозом — анализы, УЗИ, томография, а причина так и не ясна. Мужик без сознания, только пёс чуял перемены: то к груди прижмётся, то вдруг заскулит, насторожив уши.

На третьи сутки хирург Савельев решил глянуть записи с камер. То, что он увидел, леденило душу.

На плёнке — глубокая ночь. Датчики внезапно зашкалили: кислород упал до критического. А за секунды до этого дворняга как взбесился — лаял, скрёбся в дверь, пока медсестра Марина не ворвалась в палату и не подключила ИВЛ.

Позже заметили: пёс чувствовал приступы раньше аппаратуры. Будто знал, когда хозяину станет хуже.

Через неделю мужик очнулся. Первым делом потянулся к собаке. На вопрос, знаком ли пёс, кивнул и прошептал хрипло:

«Каждый день носил ему объедки с кухни. Жил у подвала моего пятиэтажки. Ни разу не гавкнул, просто сидел и ждал. Взять не мог — однокомнатная хрущёвка, да и астма… А он запомнил.»

Оказалось, дворняга два года запоминал его шаги, запах табака с «Примы», голос. И когда старику стало плохо на скамейке, именно он привёл людей.

Выписали его через две недели. Уходил с дворнягой на самодельном поводке из верёвки — теперь они всегда вместе.