Сегодня произошло то, что давно зрело во мне. Всё началось с разбитой чашки.
— Это что такое? — голос свекрови прозвучал резко, как удар хлыста. В её руках была та самая фарфоровая чашка из набора, подаренного покойным свёкром. — Ты разбила?
Я застыла. Виновата была, конечно, маленькая Варенька, правнучка Антонины Ивановны, но сказать правду — значит навлечь на неё гнев бабушки.
— Не знаю… Может, я задела, когда мыла посуду, — прошептала я.
В глазах свекрови мелькнуло удовлетворение.
— Ну конечно! Двадцать лет живёте в моём доме, а уважения — ни копейки. Ты же знаешь, как дорог мне этот сервиз!
— Я склею, — предложила я. — Будет не так заметно.
— Не смей трогать! Испепелила бы всё!
Вошел муж, Сергей. Он устало потирал виски — смена в охране торгового комплекса снова дала о себе знать.
— Что случилось?
— Твоя жена мой сервиз разбила! — Антонина Ивановна драматично обняла полотенцем осколки. — Последнее, что от папы осталось!
Я ждала, что Сергей вступится — ну хоть слово скажет в мою защиту! Но он лишь вздохнул:
— Надоело, Алёна. Сколько можно маму расстраивать?
— Но я же не… — голос предательски задрожал. Спорить было бесполезно.
Сергей хлопнул дверью. Я осталась одна под тяжёлым взглядом свекрови.
— Всю жизнь детям посвятила, — всхлипнула она. — Всё для семьи… А теперь вот.
Я сжала полотенце. Плакать не стала — знала, слёзы только потешат её.
*«Чужая»* — пронеслось в голове.
***
Вечером дочь Катя вернулась с учёбы. Я сидела на крыльце, перебирая гречку.
— Мам, что-то случилось? — Она сразу всё поняла.
— Всё в порядке, просто устала.
— Опять бабушка?
Молчание было ответом.
— Варька же тот сервиз трогала! Я сама видела! Зачем ты покрываешь её?
— Не обостряй, — испуганно оглянулась я. — Девочке и так достанется…
— А тебе — в самый раз? — Катя зло смахнула волосы. — Иногда мне кажется, ты тут как приживалка.
Словно ножом по сердцу.
— Не неси ерунды. Мы семья.
— Да? — Она встала. — Тогда почему у тебя даже приличного платья нет?
Дверь хлопнула. Я смотрела на свои руки — шершавые, в трещинах. Когда-то я мечтала быть врачом…
***
На следующий день соседка Тамара Петровна, бывшая учительница, зашла «на минутку».
— Алёнушка, в новой поликлинике медсестёр ищут. Помнишь, ты же училась…
— Антонина Ивановна не разрешит, — прошептала я.
— Ты у неё спрашивать собралась? — Она посмотрела на меня прямо. — Дочка скоро свою жизнь начнёт. А ты? Всё будешь чужой в этом доме?
Вечером я сказала Сергею:
— Выхожу на работу.
— Что за бред? — Он даже газету опустил.
— Я устала быть никем.
— Мама с ума сойдёт!
— Пусть.
Наутро, надев единственное приличное платье, я столкнулась со свекровью в прихожей.
— Куда это?
— В поликлинику. Берут медсестрой.
Она побледнела:
— А обед? Уборка?
— Всё успею.
— Сергею звонила?!
— Он знает.
Вышла на улицу. Впервые за двадцать лет дышала полной грудью.
***
Когда вечером я вернулась с трудовым договором, Катя бросилась обнимать меня:
— Мама, ты больше не чужая. Ты — своя.
На кухне молчал телефон. Сергей не звонил.
Но я знала — лёд тронулся.
