Татьяна, послушай, бабушка у нас, что ли, снова в субботу в гости пригласила! — Сергей махал руками, останавливая машину. — И ты, как всегда, согласишься!
— Да перестань! — Татьяна вздохнула, глядя на улицы. — Мария Петровна — моя свекровь, и она совсем одна. Тебе хоть немного за неё совесть осталась?
— Совесть у таракана, — буркнул он. — Последние пять лет каждый раз на эти грустные поездки. А она хоть раз спасибо сказала? Всё не то — суп слишком солёный, или скатерть не выгладила…
Татьяна молчала, смотрела, как деревья мелькают за окном. До дачного участка свекрови ехалось через Подмосковье, полчаса в постоянных пробках. Эти поездки, как и предыдущие разногласия, соединяли их брак в чем-то неизбежном. Татьяночка возила, Серёга молчал — вот и все, что оставалось.
— И вообще, разве отец не оставил Виктору завещание? — ворчал он. — Дядя живёт в столице, раз в году не может свезти сюда? Или телеграмму? Да он и пальцем не шелохнёт!
Машина съехала на грунтовку. Через поле виднелся старый деревянный домик с голубыми наличниками, деревья на участке — каждое по-своему старо, но всё аккуратно: грядки с огурцами, яблони, берёза с расписным ковром. Татьяна сказала:
— Приехали.
Сергей заглушил мотор, скрипнул зубами.
— Только бы сегодня не жалоб на нелеченные суставы…
— Мария Петровне восемьдесят три! Это как на фабрике — под носом сорвут бутерброд.
На звук выехавшего автомобиля Мария Петровна вышла на крыльцо, всё в своём старом халате, носки в чёрно-белые полоски, очки в выцветающей оправе.
— Ваши крошки! — крикнула она. — Думала, не дождусь…
Сергей лишь кивнул, Татьяна скинула сумки с чаями и продуктами.
— А я, бабуля, ещё капустники испекла, — старушка спешила. — Серёженька, как в детстве…
— Нет, бабушка, — Татьяна вела её в дом. — Мы бы и сами что-то прибрали…
— Так привычка! — хохотнула Мария Петровна. — Всё прошлому поколению — весело в говне!
Внутри пахло серной мазью, чаем и особенным запахом, что исходит от старого самовара. Стол был накрыт, с глиняным блюдцем и сифоном. Татьяна улыбнулась:
— Ещё бы по одному чайку дня не три пленой…
— Я, правда, внуки желанные, — бабушка чуть не плакала. — Вот Витёк правнуков бы…
Татьяна подняла варенье, а Сергей, тем временем, срубил дрова.
— Не хватает? — он спросил тихо.
— Спасибо, Серёженька, — Мария Петровна закрыла глаза. — Как отец…
Сергей закатил глаза. Папаша умер несколько лет назад, но всё равно кости выкапывали. Дядя Виктор — своя птица, сработался бизнес, отложил всё семейное.
За чаем Мария Петровна спрашивала про работу, здоровье. Сергей коротко вылил:
— Всё нормально…
— А ещё ребёнка когда? — внезапно спросила она. — Вот Витёк бы радовался…
— Извините, — Татьяна смутилась. — Сейчас с работой тяжело. Серёга на повышение идёт…
— Жизнь не поймёшь, — бабушка грустно посмотрела в окно. — Семён тоже всё работал, а потом… раз — и его нет.
После чая Татьяна убралась, Сергей полез на чердак — крыша держалась только на любви к жизни. А бабушка молчала, листая альбом с фотографиями.
— Пришла вспоминать, — сказала она. — Танечка, садись.
Татьяна села. Фотография молодой Марии Петровны с мужем Иваном. Девушка в белоснежной косынке, он с топором.
— Была самою красивой в селе… — Мария Петровна улыбнулась.
Татьяна притихла. Потом, перевернув страницу, увидела двух мальчишек.
— Это мой Семён и Виктор… — голос дрогнул. — Виктор — вот как ты. Шустрый, любил поeorе. А со мной часто ссорился…
Потом смолкла. Сергей вернулся, весь пропылый, с сучьями на руках.
— Крыша держится до следующего года, — сказал он. — Да пошёл бы лесом…
— Спасибо, милый… — Мария Петровна открутила холодный чай.
Вечером Татьяна нашла письмо в завёрнутом месте. Писало было дрожащей рукой, от лица Марии Петровны.
«Дорогая Танечка…»
Письмо с потом сжала, поехала к дяде Виктору. На связь с ним ответили одним «*своя жизнь*». Второе письмо нашли после похорон.
А спустя год на участке снова бегали дети, Виктор приезжал, и вдруг стало понятно, что любовь бывает отложенная, но не вечная. Что бабушка, даже ворча, хотела тепла.
Татьяна теперь, с животиком, сидит в беседке, а на столе — открытые фотографии. Мария Петровна умерла, но с ними остался её урок: любить не вчера, а сегодня.
