Ой, слушай, вот такая история…
«Молчала слишком долго»
— Ты куда это? — спросил Дмитрий, не отрываясь от ноутбука.
— В магазин. Видела вчера красивую тунику с вышивкой.
— У тебя же шкаф ломится. На какие деньги?
Света застыла на пороге. В голосе мужа не было злости — лишь усталое раздражение. Как будто она снова провинилась.
— У меня немного есть… те деньги, что ты дал на день рождения.
— Ага. Тунику купить. Могла бы на продукты потратить. Или на Сашину секцию.
Она промолчала. Как всегда.
По дороге в ТЦ в груди давило. Она шла не по улице, а будто через стеклянный коридор. Всё вокруг — цветы, наряды в витринах, смех детей — было не для неё.
***
Они с Димой познакомились восемь лет назад. Он — перспективный врач, открывал клинику. Она — бросившая учёбу дизайнер, подрабатывала фрилансом. У него был чёткий план: семья, дети, порядок. Он ухаживал, дарил дорогие вещи, обещал заботиться.
— Зачем тебе работать? — говорил он. — Я всё обеспечу.
Сначала это казалось заботой. Потом — правилами. Потом — стенами.
Теперь у неё был сын, муж, квартира в центре. Но не было телефона без слежки, карты без лимита, подруг — «Зачем тебе эти пустышки, Свет?»
И главное — не было голоса. Она разучилась хотеть. Дима всегда знал лучше.
***
В кафе она зашла случайно — передохнуть. Маленькая галерея у парка: приглушённый свет, запах краски. На стенах — картины. Женщина у окна, кот на подоконнике, дождь за стеклом…
— Нравится? — раздалось за спиной.
Она обернулась.
— Это… твои работы?
Перед ней стоял мужчина в джинсах, с краской на руках. Глаза — синие, как на его холстах.
— Света? — Он прищурился. — Света Морозова?
Она вздрогнула.
— Серёжа?
Это был он. Её бывший. Художник. Когда-то они мечтали о выставках, ночевали с чашкой доширака, говорили до рассвета. Расстались, когда она выбрала «надёжность».
***
Они сели. Серёжа принёс кофе — простой, но тёплый.
— Ты не изменилась, — сказал он.
— Изменилась, — выдохнула она. — Очень.
Они болтали, будто не было этих лет. Света смеялась — сначала скованно, потом свободно. Он рассказывал о мастерской, поездке в Армению, выставке в Казани.
— А ты? — спросил он.
Она хотела сказать: «Всё хорошо». Но слова застряли.
— Как у всех. Сын. Муж. Квартира в центре.
— Рисуешь?
— Нет.
— Почему?
— Некогда. Да и зачем?
— Ты же жила этим, Свет. Даже в метро эскизы делала.
Она опустила глаза.
— Время другое.
***
Дома Дима ждал.
— Где была? Почему не брала трубку?
— Села батарея, — соврала она.
— Как удобно. А если бы с Сашей что?
— Всё нормально.
— С кем-то виделась? — голос стал ледяным.
— Зашла в галерею. Встретила старого друга.
— Друга? Кого?
— Художника. Просто поговорили.
Дима молча вышел. Через час заблокировал карту. Утром исчез ноутбук.
— Интернет тебе только вредит. Лучше займись домом.
***
Вечером Света достала карандаши. Нарисовала лицо. Криво. Стерла. Попробовала снова. Рука дрожала. В груди будто раскрылось окно.
***
Они с Серёжей стали переписываться. Иногда встречались в галерее. Он приносил бумагу. Она рисовала — неумело, но с душой.
— Ты возвращаешься, — сказал он однажды. — Тебе надо уходить.
— Не могу. Ребёнок. Нет денег. Никого.
— Я помогу.
***
Дима почувствовал угрозу.
— Опять с тем художником? — в голосе звенящая злоба.
— Это моё дело.
— Моё! Ты в моём доме! На мои деньги!
— Я не твоя собственность.
— Тогда вали. Без сына. Без вещей.
Она молча зашла в спальню. Открыла сообщение Серёжи:
«Если решишь — скажи».
***
Ночью, пока Дима спал, она собрала документы, альбомы, старую футболку Серёжи.
И ушла.
***
В квартире у Серёжи было мало мебели, зато много света. Он накинул ей плед, дал чаю. Не спрашивал лишнего.
— Завтра сходим к юристу. Всё оформим.
— Спасибо, — прошептала она. — Я думала, сломана. А оказалось — просто спала.
***
Прошло два месяца. Света сняла квартиру. Устроилась в студию — пока ассистенткой, но её работы уже замечали.
Серёжа не давил. Просто был рядом.
Дима метался: угрожал, умолял, снова угрожал. Поздно.
Она подала заявление. Суд разрешил частичную опеку. Она не сдавалась.
***
На выставке начинающих висел её акварельный портрет: женщина в клетке. За решёткой — свет.
Название: «Бархатная тюрьма».
Люди останавливались, шептались.
— Это вы? — спросила женщина в очках.
— Да.
— Сильно. Живо.
Света улыбнулась.
Теперь у неё был голос.
Теперь — она была собой.
***
Суд перенесли. Второй раз.
— Дмитрий подал ходатайство, — объяснила адвокат, сухая блондинка под сорок. — Говорит, у ребёнка «неадекватная мать» и «подозрительный сожитель».
— Серёжа? — Света рассмеялась. — Он кошку не обидит.
— В суде важны факты, Светлана. Но будь готова: он ударит по самому больному.
Она кивнула. Почти готова.
Серёжа ждал в кафе. С чаем, с блокнотом. Без давления. Она присела, прислонилась к его плечу.
— Устала, — тихо сказал он. — Может, уедем на пару дней?
— Не могу. Надо бороться.
Он не спорил. Просто налил чай.
Иногда ей казалось, он слышал даже немые мысли.
***
Дима атаковал. Жалобы, угрозы «выжить» Серёжу, обвинения в «аморалке». Прислал видео, где она держит его за руку.
— Зачем? — написала она. —И когда она обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на свою старую жизнь, то увидела не клетку, а лишь открытую дверь, через которую наконец-то шагнула в своё настоящее.
