Её звали Матрёна Игнатьевна, и возраст давно перевалил за восемьдесят, когда прозвали её «бабкой каши». Жила она в глухой сибирской деревеньке. Избушка крохотная: стены бревенчатые, крыша из жести, да печурка, где варила она ежедневно то же самое — пшёнку с тмином да горохом. Всю жизнь была учительницей. Учила детей цифири, грамоте, да ещё — как смотреть на людей с жалостью. На покой уходить не захотела. «Ещё научить могу многому», — говорила. Но в деревне дети в школу ходить перестали. Не от лени — от пустоты в животе. Иные в поле трудились, иные милостыню просили. Какая уж учёба, коли есть нечего? Вот и придумала Матрёна нехитрое, но мудрое дело. Шла каждое утро, садилась прямо на землю с дымящимся чугунком, кричала: «За урок – миска каши!» Подходили ребятишки сперва робко. Научала она их слову новому, счёту простенькому, сказке бывалой. А потом… подносила миску с пшеном. Молва разнеслась. Детворы приходило всё больше. Ни копейки не брала она. Лишь внимания требовала. Бабы по деревне стали ей помогать варить. Мужик-хлебороб мешок крупы принёс. Плотник скамью сколотил. Так под раскидистой берёзой школа новая родилась. Школа, где пахло укропом, смирением… да кашей только что сваренной. Фотокор местный снимок сделал: старуха с ладонями, изборождёнными морщинами, как корнями,глотало чужую боль. Картинка разошлась по Руси широкой. Тысячи твердили: «Ученье не всегда по доске да мелу… Порою хватит котелка да души щедроты.» Нет сейчас Матрёны Игнатьевны. Но в память о ней сельчане столовую-читальню выстроили, её имя носящую. А при входе — дощечка: «Голод здесь знаньем осилит.» Ибо поняла она главное: сначала брюхо накорми… Потом уж душу.