Звали её Кларой.
Гуляла по городу с глазами, опущенными вниз — не от грусти, а в поисках потерянных пуговиц.
Найдёт одну — на тротуаре, в парке, на деревянной скамейке, — поднимет и в карман положит.
Неважно, большая или маленькая, новая или потёртая. Любую брала.
Дома у неё целый ящик сиротливых пуговиц хранился.
Но Клара собирала их не от скуки.
Каждый вечер доставала свой шкатулку для шитья и пришивала их на старенькое лоскутное одеяло.
По одной.
Без порядка.
Без симметрии.
Говорила, каждая пуговица — словно то, что кто-то не заметил как потерял: пальто, рубашку, воспоминание, целый день.
Люди порой спрашивали, зачем ей это.
Она отвечала просто:
— «Потому что прилаживать чью-то потерю — это как свою душу зашивать, знаешь?».
Понимала ведь, что хозяевам их не вернуть. Но она о них заботилась. Давала им пристанище. Напоминала, что они существуют.
Со временем одеяло её стало целой мозаикой из маленьких утраченных вещиц, подобранных да пригревшихся.
И сейчас бродит Клара по городу, взгляд в землю уперев.
А если кто скажет ей, что время она понапрасну теряет, она улыбнётся и подумает:
«Пустяки. Есть вещи, которые видишь, только землю разглядывая.»