Всё, что у меня есть – это ребёнок.
— Мама, я же просила не давать Мишке телефон! Разве так сложно выполнить мою просьбу?
Оля судорожно собирала с пола разбросанные игрушки, переступая из угла в угол. Анна стояла в дверях, скрестив руки, и только изредка цыкала языком, закатывая глаза.
— Ты же видишь, что после телефона он становится неуправляемым. Но нет, ты всё равно включаешь ему эти дурацкие мультики и уходишь по своим делам, — не унималась Оля.
Она злилась — на себя, на мать, на отца ребёнка, на жизнь в целом. Но как объяснить матери, что нельзя давать Мишке телефон, из-за которого он потом кричит по ночам? Что нельзя кормить его орехами, на которые у него аллергия? Что нельзя покупать леденцы с красным красителем, от которых у него щёки покрываются сыпью?
Хуже всего было то, что Оля зависела от матери. Больше просить помощи было не у кого. Но терпеть, когда Анна игнорирует её просьбы, касающиеся сына, она больше не могла.
— Он дикий, потому что мать его не видит, — холодно бросила Анна. — А от телефона за полчаса с ним ничего не случится.
— Как это ничего?! Ты даже не смотришь, что он там включает! Проверь сейчас — взрослые в странных костюмах прыгают под дикую музыку. Это нормально? А эти видео-страшилки? Ты сама попробуй посмотреть их полчаса — давление подскочит! — Оля уже почти кричала.
Анна усмехнулась и шагнула ближе. За её спиной стоял маленький мальчик, привыкший к скандалам и просто ждавший, когда взрослые разойдутся. Оля заметила его взгляд и сразу понизила голос.
— Знаешь что, дорогая? — Анна смерила дочь взглядом. — Ты сейчас не в том положении, чтобы учить меня, как нянчиться с твоим сыном. Надо было думать, прежде чем рожать от первого встречного.
От этих слов у Оли подкосились ноги. Она была бесконечно благодарна матери, когда та приютила её с Мишкой после побега от мужа-деспота. Благодарила Бога за крышу над головой, за то, что Анна забирала мальчика, когда он болел.
Сама Оля никогда не лентяйничала. Подрабатывала, едва Мишка подрос, а потом устроила его в ясли. Большую часть времени он проводил в саду, а бабушка была скорее подстраховкой на случай болезни.
В знак благодарности Оля полностью взяла на себя расходы — платила за квартиру, покупала еду, одежду для сына. Иногда даже подкидывала матери лишнюю тысячу, хотя Анна всё ещё работала.
Оля резко отвернулась, наклонилась к ящику с игрушками и, чтобы скрыть дрожь в голосе, проговорила:
— Я не прошу тебя его воспитывать. С этим я справляюсь сама. Мишка растёт умным и послушным. Он не капризничает, не ноет, играет сам. «Удобный», да? Но за этим скрывается другое. Он очень ранимый, плохо переносит наши ссоры. Потом не спит, плохо ест, становится вялым. Я всего лишь прошу — не пихай ему телефон, не перекармливай сладким, не мажь всякой дрянью с запахом керосина. Как мать прошу. А ты делаешь всё наоборот. Почему?
Она поставила ящик на полку и подошла к сыну, который робко выглядывал из-за двери. Взяв его за руку, она повела его в спальню, но на полпути обернулась.
— Я уже просила не тыкать мне твоей помощью. Да, я родила «от первого встречного». Да, я схватила ребёнка и сбежала от этого… — Оля взглянула на сына, потом на мать, — от этого тирана. И да, ты сама предложила помощь, клялась, что не будешь попрекать. Разве я не стараюсь? Я вкалываю как лошадь. Плачу за квартиру, за еду. Мишка почти всегда в саду. А в те редкие дни, когда я прошу тебя его забрать, ты словно специально делаешь всё наперекор!
Она развернулась, слегка подтолкнув сына вперёд.
— Пойдём, зайчонок, почитаем книжку.
Из кухни донёсся голос Анны:
— Если не нравится — сиди с ним сама! Посмотрела бы я, как бы ты справилась. Ни кола ни двора, кроме ребёнка, а ещё капризничает: телефон не нравится, сладкое нельзя… Я сама знаю, что ему нужно!
Оля тяжело вздохнула, но промолчала. Мишка послушно взял книгу с полки и протянул ей.
— Почему вы с бабушкой ругаетесь? — он смотрел на неё большими глазами.
Оля не знала, что ответить. Когда она забеременела, то уже понимала — нормальной жизни с его отцом не будет. Но гордость не позволяла просить помощи у матери. Та всегда её осуждала, и Оля изо всех сил старалась быть самостоятельной. В итоге она вышла замуж за вспыльчивого мужчину, который потом запил и начал поднимать на неё руку.
Анна, увидев однажды синяки, тут же забрала её к себе. И клялась, что никогда не будет попрекать.
Оля делала всё, чтобы загладить свою «ошибку». Мишка стал её двигателем. Ради него она вставала на рассвете, чтобы успеть приготовить, отвести его в сад, а потом бежала на работу, выкладываясь на все сто. Так она расплачивалась — и перед матерью, и перед сыном.
— Взрослые иногда ссорятся, — слабо улыбнулась она.
— Как вы с папой? — тихо спросил Мишка.
— Да, зайчонок… Но ты этого не помнишь, ты был маленьким.
Мальчик пожал плечами, лёг на живот и начал разглядывать картинки, пока мама читала. Оля переводила глаза по строчкам, но мысли были далеко. Она устала от бесконечных стычек с матерью.
Когда Мишка заснул, Оля вышла из комнаты. Анна, как всегда, сидела на кухне с чаем.
— Вода кипячёная, наливай, если хочешь, — сказала она буднично.
— Нет, спасибо, я спать, — Оля замялась, но решилась. — Мы с Мишкой скоро уедем. Помоги ещё месяц, пока ищу жильё. Потом больше не буду тебя беспокоить.
Она хотела уйти, но Анна остановила её.
— И куда ты пойдёшь? Без денег, без помощи? Гордость — это хорошо, когда есть на что опереться.
Оля зло посмотрела на мать.
— На каких «больничных», мама? Когда он болеет, я чаще беру его с собой, потому что ты тоже работаешь. Он ходит в сад, болеет редко.
Анна фыркнула.
— Что? Что ты ещё хочешь сказать? — Оля не сдержалась. — Ты всё время фыркаешь, как лиса! Я молчала, но хватит. НапомнитьОля глубоко вздохнула, обняла сына крепче и прошептала: «Всё будет хорошо, малыш, мы справимся».
