**Тимофей вошёл в полупустой вагон электрички, пристроился у окна и уставился в стекло, за которым в сумеречном мареве таял подмосковный пейзаж.**
Остыв за день, он теперь размышлял — дома ли Светлана? Утром они разругались. Тимофей уже корил себя: зачем приплел её однокурсника, устроил сцену ревности, а потом хлопнул дверью? Что за дурь в голову полезла? Конечно, её упрямство выводило из себя.
Но мать была отчасти права. Света вечно стоит на своём, а он вечно уступает. «Потому что люблю. А если она не гнётся — значит, не любит? Вот так доведёшь себя до абсурда…» — оборвал он мысли.
Ну сложно ей было съездить с ним на дачу к маме? Договорились же заранее! Но у Светы всегда находились причины — то дождь, то настроения нет.
«А если её нет дома? Ладно бы к родителям уехала… Хватит накручивать», — одёрнул себя Тимофей.
Он вглядывался в тёмное стекло, пытаясь разобраться в их отношениях.
В конце апреля вдруг грянуло летнее тепло, и мать с отчимом укатили на дачу. Договорились, что на майские приедут вместе со Светой. Кто ж знал, что погода опять подведёт — дожди, ветра, даже снег зарядил. Хотя уже и трава зеленела, и почки набухли.
— Ты в окно вообще смотрел? Ливень! Какой шашлык? Сидели бы в сырой беседке, как дураки? — стояла на своём Света.
Тимофей соглашался: работать на даче сейчас нечего. Но ведь ехали не копать грядки, а просто проведать родных, отдохнуть.
— Обещали же. Мама ждёт. Дождь — не война, может, к вечеру стихнет, — уговаривал он.
— Ну и поезжай сам, если так принципиально, — фыркнула жена. — Звони, говори, что мы не приедем. Хотя… Езжай. Без меня.
— Как-то некрасиво. Мы ведь семья. Часок посидим — и назад, — пробовал смягчить ситуацию Тимофей. Но кого он обманывал? Сказала «нет» — и хоть кол на голове теши.
— Я сказала — не поеду, — как эхо, повторила Света.
— А может, ты вообще к этому своему Кириллу или как его рожала собираешься? Вот и гонишь меня одного на дачу! — сорвался Тимофей.
История была старая. Недавно зашли в торговый центр — Света кроссовки новые выбирала. И тут навстречу её однокурсник, будто из-под земли вырос. Бросился к ней, глаза горят, хотя рядом девушка стояла (явно не жена — даже не представил её). Смотрел на Свету так, будто хотел сковородкой смахнуть. Тимофей не выдержал:
— Муж рядом, а ты на чужую жену так смотришь, будто в баре кальян заказал.
Света быстро увела его, а потом отчитала:
— С чего ты ревнуешь-то? Просто поздоровался, годы не виделись! Мне за тебя стыдно!
— «Просто»… Ага, щас. Так и полез бы к тебе в гости, если бы я не стоял рядом! — фыркал Тимофей.
— Ты вообще с кем-нибудь до меня не встречался? — парировала Света.
— То есть что-то было? Может, до сих пор тлеет? — его понесло.
— Перестань корчить из себя Отелло. Не идёт тебе, — устало бросила она.
Спорили долго. А утром он снова полез в эти дебри — просто бесило, что она опять своё тянет.
— Надоел этот разговор. Думай что хочешь, — Света захлопнула дверь спальни.
Обиделся, ушёл, махнул на дачу один. В электричке остыл, но не звонил — тоже упёрся. В последнее время они ссорились из-за ерунды.
Родители развелись давно. Мать потом с Владимиром сошлась, год как расписались. Дачу он привёл в порядок — теперь там беседка, мангал, даже баньку пристроил. Тимофей был рад: маме хорошо, и в старости есть кому стакан воды подать.
Зашёл на участок — новая беседка, дымок из мангала.
— Света не приехала? Поссорились? — мама сразу раскусила.
— Какие поссорились? Дела у неё, — отбрил Тимофей.
— Знаю я её «дела». Снежная королева у тебя, — вздохнула мать.
— Мам, ты её не знаешь.
— Да когда мне узнать-то? Два года замужем, а я её по пальцам пересчитаю, — ворчала мать. — Ладно, иди картошку ешь. Владимир шашлык уже снял. Видел беседку? Теперь хоть ураган — не страшно…
За столом выпили, закусили. Хорошо, конечно… Но будь тут Света — было бы идеально.
Перед отъездом мать уговаривала остаться:
— Куда ночью-то? В электричках нарвалов хватает…
— Да ладно, я почти не пил. Домой позвоню — не переживай, — пообещал он.
На одной из остановок в вагон вошёл старичок — седой, в помятой кепке, уселся напротив.
— Ну вот, слава богу, скоро дома… Не переживай, — бормотал он в пустоту.
Тимофей покосился. Старик смотрел в тёмное окно, будто видел там кого-то. Их взгляды встретились в отражении.
— Ты не думай, я не псих. Просто один живу. На кладбище ездил, к жене. Дом наш старый навещал… После её смерти не смог там жить — продал. Сын помог квартиру в городе купить. Вода, отопление, магазины… А мне тоскливо.
Новые хозяева — хорошие. Захожу иногда — чаем угощают. Только дом уже не наш… Не мешаю? — вдруг спросил дед.
Тимофей промолчал. Старик отвлекал, не давал думать о Свете.
Мать Свету с порога невзлюбила: «Холодная, высокомерная». Да, она была сдержанной. Даже если опаздывала — не суетилась. Но он-то знал, какая она… в постели.
— Ты тоже женат, — дед ткнул пальцем в его кольцо. — Мы с Валей пятьдесят два года прожили. Женился-то по глупости — залетел, как сейчас говорят. Не гляди, что я старый. В молодости красавцем был. Любил другую — Катю, но пока в армии служил, она замуж вышла. Вернулся — назло ей с Валей крутиться начал…
— А она забеременела. Пришла, плачет. Ну куда её одну с ребёнком? Женился. Сперва жили, как кошка с собакой. Я гулял**»И вот теперь, глядя на спящего котёнка и улыбающуюся Свету, Тимофей вдруг понял, что всё это — старик в электричке, мокрый комочек у подъезда, их миг примирения — и есть та самая любовь, про которую дед говорил, что она есть, а остальное неважно.»**
