— Ну и на свою голову!
Таня зашла на кухню, даже не сняв сапоги, и нахмурилась.
— Опять с ней? Как будто у нас гарем, а не семья. Один мужик на две бабы, — буркнула она.
Серёга стоял спиной, прижав телефон к уху. Говорил мягче обычного, будто вспоминал что-то давнее, почти забытое.
— Да-да, договорились. Завтра разберёмся. Пока, — бросил он в трубку и повернулся. — Оля звонила. Про Ваню говорили.
Таня кивнула и прошла мимо, хотя внутри что-то гадкое шевельнулось, словно отравленный уж. Не стала выяснять, что значит «разберёмся». Просто заперлась в ванной, открыла кран и долго смотрела, как вода течёт, нагревая ладони.
Но согреться не получалось.
Позже, когда Серёга развалился на диване со смартфоном, Таня пристроилась рядом и завела разговор. Осторожно, без наезда — успела немного остыть.
— Ты знаешь… Иногда у вас такие разговоры, будто вы не просто родители. Может, я перегибаю, но мне это режет слух.
Он взглянул на неё и вздохнул. Не злился, но и не спешил успокаивать.
Просто устал.
— Тань, ты сама этого хотела. Сама твердила: «Общайся с сыном, будь ближе». Что тебе не нравится?
Тут её и накрыло. Не злость, а растерянность. Ведь правда — она сама подтолкнула. Два года назад…
Тогда они только расписались. Всё было идеально: новая двушка в ипотеку, ремонт, планы. Серёга пропадал на работе, но вечера — их. Таня радовалась даже его храпу, когда он валился спать, обняв подушку.
Именно тогда ей захотелось быть хорошей.
— Почему ты не видишься с Ванькой? — спросила она как-то.
— Деньги перевожу, подарки дарю. Оля не жалуется, — отмахнулся он, будто речь о квартплате.
— Серёга, ребёнку не только деньги нужны. Ему отец важен. Неужели не хочешь видеть, как растёт?
Он задумался. А через пару недель всё завертелось: позвонил бывшей, предложил забирать Ваню хоть раз в месяц. Оля не возражала. Наоборот — твердила, что сыну мужское воспитание необходимо.
Таня поехала с ним на первую встречу. Ваня был тощенький, в смешной шапке с медвежьими ушами. Косился на Таню и молчал. Но потом, у бабушки Нины, оживился за детским лото. Играли дотемна. Серёга расслабился. И Тане казалось — вот оно, счастье. Теперь всё наладится.
Позже она часто вспоминала тот вечер. Как бабушка Нина плакала, обнимая внука. Как Ваня хохотал, когда они гоняли на великах в парке. Как шептал ей: «У тебя пирожки вкуснее, чем у мамы».
Она рассказывала об этом подругам, матери. Гордилась.
— Я сама их подтолкнула. Теперь как нормальная семья, — хвасталась Таня. — Я часть их мира.
Но тревога уже подкрадывалась. Будто открыла дверь, а оттуда — сквозняк, затягивающий в какую-то тёмную историю.
Месяц назад всё обострилось. Таня сидела с Ваней на кухне. Он уплетал пряники с вареньем, болтал о школе, а потом невпопад сказал:
— А когда мы с папой и мамой в кафе ходили, там такой робот-официант был! Пиццу приносил.
— С папой? — переспросила Таня, сжимая ложку.
— Ну да. В пятницу. Я попросил, он разрешил. Только… тебе не говорить. Ты же не скажешь? — Ваня спохватился, но поздно.
Таня кивнула, подложила ему ещё пряник. Он не заметил ничего. Ему было весело. Ему — хорошо.
А ей — нет.
Вечером она не скандалила. Только спросила:
— Почему не сказал, что ходил с Олей и Ваней в кафе?
Между бровей Серёги пролегла складка. Он сразу ощетинился:
— Я не обязан отчитываться за каждый шаг. Это для сына. Нечего обсуждать.
Таня кивнула. Но внутри что-то сломалось. Что-то, что уже не починить.
Серёга теперь возвращался к десяти. Таня или спала, или дремала. Её муж проводил с чужой женщиной больше времени, чем с ней. Причины находились: сын, ремонт, помощь по хозяйству.
Полгода назад всё было иначе. Таня проходила обследования. Серёга был рядом: возил на УЗИ, таскал мандарины, мчался ночью за пирожными. Он был заботливым. Только её.
Потом — провал. Очередной «неудачный цикл», намёк врача на ЭКО. Взгляд Серёги потух. Он не ушёл, но теперь чаще говорил «решай сама» и «я не врач». Будто выдохся.
А тут — Оля с её стройкой, сыном, просьбами. Там всё было просто. Там не надо было надеяться.
— Оля сильно изменилась, — как-то заметила Катя, жена Серёгиного брата. — Мягкая стала. Видно, жизнь наладилась.
Для Тани это был удар под дых.
— Да, — кивнула она, глотая чай. — Хорошо, когда у людей всё хорошо.
Мир будто перекосило. У кого-то — хорошо. У неё — плохо.
Потом хуже. На кухне заряжался телефон. Серёга — в душе. Таня машинально взяла его.
Переписка не была интимной. Но от неё стало больно.
— Спасибо, что проводку доделал. Я бы разорилась на электрике, — писала Оля. — Инструменты оставила, пригодятся.
Таня листала дальше.
— Ты всегда рядом, Серёж. Даже спустя годы.
Голосовое. Она нажала. Усталый, тёплый голос:
— Спасибо. Без тебя бы не справилась. Ты — моя скала. Ваня счастлив. Я тоже.
Таня положила телефон. Доказательств не было. Отрицаний — тоже.
Потом — свекровь. Звала за грибами. Таня отказалась, но приехала. Иначе подозрения съедят её.
На кухне у Лидии Петровны пахло пирогами.
— Тяжело тебе, знаю, — начала свекровь. — Но всем нам важно, чтобы у Вани был отец.
— У него есть отец. А у меня — муж? — Таня не повернулась.
— Вы взрослые. Разберётесь. Может, проще с Олей договориться, чем нервы трепать.
Совет был добрым. Но почему от него рвало сердце?Таня глубоко вздохнула, взяла Серёгу за руку и тихо сказала: «Давай попробуем всё сначала, но уже честно и без этих игр».
