«Приёмный сын: мечтали о счастье, а получили стену»
Мы с Виктором мечтали о ребёнке с первых дней брака. Но судьба будто смеялась над нами. Пять беременностей — и каждый раз одно и то же: больничные коридоры, шёпот врачей, фраза «Шансов нет». Врачи в Нижнем Новгороде лишь разводили руками. В какой-то момент мы осознали: ждать больше нельзя. Жизнь идёт, а в доме пусто. Ни детского смеха, ни топота маленьких ножек по утрам.
Решение пришло само. Подали документы на усыновление. Очередь на младенцев растянулась на год. Но когда нам позвонили — будто солнце выглянуло. Алёшка. Крохотный, пугливый мальчуган с глазами, как у лесного зверька. Ему только исполнился год. Мы прижали его к груди и поняли: он наш. Настоящий. Жданный.
Алёша рос ласковым, тихим. Беспокоило одно — учёба давалась с трудом. Сколько ни уговаривали, ни ругали — будто в стену горох. Кое-как дотянули до 9 класса, потом он выбрал строительный колледж. Мы выдохнули: наконец-то нашёл себя. Расслабились, занялись работой — думали, парень уже взрослый, пусть учится самостоятельности.
Пока в один день не раздался звонок. Прямо на мобильный.
— Ваш сын пропускает пары. Если так продолжится — отчислят, — сухо сказал куратор.
Виктор тут же примчался в колледж. Уговорил, пообещал, что исправится. Алёша слушал, кивал, клялся взяться за ум. Хватило его ровно на месяц.
В следующий раз документы просто положили на стол. Без разговоров.
— Ваш сын не просто прогуливает. Он хамит преподавателям, срывает пары. Вчера нахамил заведующему. Хватит, — отрезали мне. Куратор лишь вздохнул и показал на дверь.
Теперь Алёша дома. Ему 17. Учиться отказывается. Работать — тоже. Целыми днями зависает в телефоне, огрызается, если попросишь помочь. А недавно я учуяла — начал пить. Сначала спиртное прятал под кроватью, потом появился перегар. Пытались говорить. Слушает вполуха, потом хлопает дверью и исчезает до ночи.
Ходили к психологу. В платную клинику. Бесполезно. Сидел, уткнувшись в пол, будто мы пустое место. Специалист развёл руками: «Подростковый бунт. Но с вами — полная блокировка». Три года бьёмся об эту стену. И сил уже нет.
Мы не виним Алёшу. Но больно. Дали ему всё. Семью, заботу, крышу над головой. Вытащили из детдома, где он мог пропасть. А теперь чувствуем себя беспомощными. Он не злится — он равнодушен. И это хуже всего. Будто живёт в параллельном мире. Мы под одной крышей, но будто чужие.
Где ошиблись? Перелюбили? Недостаточно строгости? Или, наоборот, давили?
Сдаваться не хочу. Он же наш. Не по крови — по жизни. Но с каждым днём он отдаляется. Становится грубее, холоднее. Боимся, однажды он уйдёт — и даже не оглянётся.
Если у кого-то был похожий опыт… если знаете, как достучаться — помогите. В психологов не верю, верю тем, кто через это прошёл.
Мы не сдаёмся. Но что делать?..
