**Дневник. 12 октября.**
Растопила свой страх.
— Ты разбила моё зеркало, значит, семь лет будешь мне должна, — прошипел Дмитрий, владелец галереи «Стеклянный сад», так близко, что Светлана почувствовала запах его мятного освежителя.
Осколки венецианского зеркала звенели под ногами, отражая софиты, словно сотни вспышек. В горле стоял ком — не из-за страха, а из-за осознания: рама стоила как её годовая зарплата.
— Я заплачу, — прошептала она.
— Чем? Своими кривыми витринами? Теперь работаешь бесплатно, пока не отработаешь долг.
…
Пятнадцать лет назад девочка-Света сидела в мастерской деда-стекольщика и ловила отражения в обрезках зеркал. Дед угощал её пастилой и говорил: «Стекло не врёт. Смотреть страшно, но если осмелишься — узнаешь себя». После его смерти мама продала лавку, а Света уехала в Москву учиться на дизайнера и подрабатывала оформлением витрин. Там её и заметил Дмитрий — высокий, обаятельный, обещал персональную выставку в обмен на «несколько эскизов».
Сначала он называл её «музой», целовал руку после удачных проектов. Потом начал мягко критиковать: «Слишком холодные тона, добавь тепла». Ещё через месяц его слова стали жёстче: «Какая тебе фактура, если ты размеры путаешь?» Потом пошли штрафы за «испорченные материалы». Света утешала себя: «Он строгий, потому что верит в меня».
В тот июньский вечер она переставляла подиумы для новой экспозиции. У входа стояло главное сокровище Дмитрия — зеркало XVIII века в раме из сусального золота. Сантиметр, всего сантиметр — и тележка зацепила край. Треск, будто выстрел. Пауза. Затем дождь осколков.
— Ты понимаешь, что это был лот для аукциона? — Дмитрий кричал так, что заглушал сигнализацию.
— Я восстановлю, — бормотала Света, собирая осколки в совок, — найду реставраторов…
— Три миллиона рублей, если ты не в курсе. Или семь лет работы. Выбирай.
…
В подвале галереи, где не ловился интернет, Света штамповала инсталляции по его эскизам: лампы, столы, полки. Дмитрий ставил на них только своё имя. По вечерам она склеивала фотографии разбитого зеркала в цифровой коллаж, ища в хаосе лицо.
Раз в неделю к ней заходила Катя, керамистка из соседней мастерской.
— Ты где пропадаешь? В чатах молчишь.
— Долг отрабатываю, — отмахивалась Света.
Катя оглядела её потрёпанные руки.
— Знаешь, как делают витражи? Сначала стекло нагревают до предела, потом резко охлаждают.
— Спасибо за философию, — усмехнулась Света.
— Не философия, а факт. У меня на складе много битой керамики. Бери, если хочешь.
…
Осенью в город приехал куратор фестиваля «Свет и тени» — Артём Воронцов. В галерее ему показали работы Дмитрия, но его взгляд задержался на корзине с осколками.
— Кто это сделал?
— Мусор, — отрезал Дмитрий.
Света подняла глаза:
— Я.
На улице Артём подошёл к ней:
— Покажи то, что скрываешь.
— Если он узнает, меня уволят.
Артём протянул визитку.
— Тогда встретимся там, где он не найдёт. Завтра, восемь вечера, платформа номер три.
…
Платформа была пуста. Света развернула планшет с 3D-моделью: гигантская треснувшая маска, внутри — лабиринт из зеркал. Лучи проекторов складывают фразы: «ты никто», «ты должна», «ты ошибка». Но ближе к центру слова тают, и остаётся только отражение зрителя.
Артём долго молчал, потом тихо сказал:
— Это не инсталляция. Это исповедь. Давай сделаем.
— У меня нет денег, нет материалов, всё стекло — его.
— Материалы найдём. А вот решимость… это только твой выбор.
…
Первые недели они собирали «хлам»: старые зеркала из гостиниц, битую керамику Кати, рамы с блошиного рынка. По ночам Света резала стекло за заброшенным заводом, училась шлифовать края. Катя обжигала керамику в печи.
Однажды ночью появился Дмитрий.
— Говорят, ты что-то строишь на вокзале. Мои зеркала воровать вздумала?
— Твои — те, что я разбила? Уже оплатила, — Света показала квитанции: последние месяцы она жила на дошираке, но каждый рубль отдавала реставратору.
— Без моего имени ты никто. Хотела быть художником? После суда станешь мемом.
— Попробуй. Судьи любят зрелища.
…
Ночь открытия. Заброшенный вокзал, ультрафиолет, очередь вдоль рельсов. Внутри — лабиринт. Люди идут осторожно, словно боятся, что отражение укусит. На стенах вспыхивают слова, которые Дмитрий кричал ей в подвале: «бездарь», «должница», «никто».
В центре — круглая площадка. Там только свет. Ни трещин, ни надписей — только твоё лицо.
Аплодисменты начались тихо, будто люди забыли, как хлопать. Артём поднял микрофон:
— Автор, выходи.
Света встала под свет. На её куртке блестели осколки, как чешуя.
И тут ворвался Дмитрий.
— Она украла мои зеркала!
Артём показал на стены:
— Эти слова — ваши?
— Монтаж! Клевета!
Зал рассмеялся. Кто-то крикнул: «Здравствуй, своё отражение!»
…
Через месяц Света подписала контракт с музеем. Катя открыла мастерскую «Осколки» и учила детей делать красоту из битого стекла.
Однажды в мастерскую пришла женщина с девочкой.
— Она после аварии. Не говорит.
Света опустилась перед девочкой:
— Видела разбитую чашку? Из неё можно сделать лампу. Чем больше трещин — тем больше света пройдёт.
Девочка молча протянула ей блестящий осколок. В глазах матери блеснули слёзы.
…
Сейчас Света сидит напротив старого зеркала, купленного в салоне красоты. В нём — её лицо. Неидеальное, но цельное.
Она вспоминает деда: «Если не боишься смотреть — узнаешь себя».
И шепчет:
— Дедушка, я зап— Спасибо, — говорит Света, и зеркало, кажется, улыбается ей в ответ.
