Я вышла из кабинета адвоката с каменным лицом, понуро опустив плечи, играя роль типичной побеждённой разведёнки. Над головой хмурилось небо, лил дождь — идеальный фон для моего притворного отчаяния.

Но внутри всё дрожало от предвкушения. Сжав холодную ручку двери, я направилась к лифту, радуясь, что никто не увидит, что будет дальше.

Едва двери лифта закрылись, как я не смогла сдержаться — хихиканье вырвалось наружу, будто шампанское, наконец освобождённое от пробки. Вскоре смех уже бушевал бесконтрольно, отражаясь от стен, словно безумие овладело мной.

Со стороны можно было подумать, что стресс свёл меня с ума. Но нет — это было только начало. Всё шло по плану.

Дом, машина, деньги — пусть всё заберёт себе Олег. Он так жаждал этого, и я с радостью позволила ему поверить в свою победу. Он и не подозревал, что это часть моего замысла.

Когда лифт остановился, я взяла себя в руки. В зеркале отражались растрёпанные волосы, усталые глаза и едва заметная усмешка. Но мне было всё равно. Настоящее веселье только начиналось.

*Несколько недель назад…*

Мы с Олегом уже давно не были счастливы, но это не было обычным отдалением. Он помешался на статусе — дорогие машины, самый большой дом, брендовая одежда. Ему важно было казаться успешным, и я слишком долго играла свою роль. Но когда трещины в нашем браке стали слишком глубоки, я поняла — развод неизбежен.

Меня пугал не сам развод, я знала Олега слишком хорошо. Ему было плевать на спасение семьи — он хотел победить. Для него победа означала забрать всё: дом, сбережения, привычную жизнь.

Он даже не догадывался, что у меня уже был свой план. И если для его исполнения нужно было дать Олегу то, чего он жаждал, я соглашалась без колебаний.

Однажды вечером он, как всегда, пришёл поздно. Я сидела на кухне, делая вид, что увлечена телефоном, едва удостоив его взглядом, когда он ворвался в дом.

«Нам нужно поговорить», — прошипел он, явно раздражённый.

Я вздохнула, изображая скуку. «И что теперь?»

«Я хочу развода», — рявкнул он, швырнув ключи на стол.

Наконец-то. Я ждала этого момента неделями. Кивнула спокойно, будто только осознавая новость, но внутри уже улыбалась.

«Хорошо», — сказала я ровным голосом.

Он заморгал, озадаченный. «И всё? Ни слёз, ни мольбы?»

«А смысл?» — пожала я плечами, наблюдая, как его раздражение растёт.

Он ожидал, что я буду умолять, бороться за него. Но нет — всё шло как надо.

Переговоры о разделе имущества были такими же утомительными, как я и предполагала. Олег сидел напротив, едва скрывая самодовольство, перечисляя свои требования: дом, машину, деньги — словно читал список покупок.

«Хорошо, — сказала я, почти не слушая. — Бери всё».

Мой адвокат тревожно взглянул на меня, но я лишь кивнула. Это была часть игры.

Глаза Олега расширились. «Погоди… ты не хочешь оставить себе дом? Сбережения?»

«Нет», — ответила я, откинувшись на стуле.

Его изумление быстро сменилось восторгом. «Ну отлично! Собирай вещи и съезжай сегодня до шести».

«Конечно, без проблем».

Олег вышел, раздутый от мнимой победы, но я позволила ему насладиться этим. Он и не подозревал, что его ждёт.

В лифте я отправила сообщение: «Еду собирать вещи. Начинаем».

Сборы прошли быстро — мне не нужно было почти ничего, только личные вещи. Этот дом всегда был скорее трофеем Олега, а не нашим общим гнездом. Заклеив последнюю коробку, я набрала номер.

«Мам, — сказала я, когда она ответила. — Пора».

Моя мать, Татьяна, с первого дня видела Олега насквозь. Он ей никогда не нравился, и, что важнее, именно она помогала нам с покупкой дома. Более того, она позаботилась, чтобы её вложения были не безвозмездны — Олег в своей жадности этого не заметил.

На следующее утро, устроившись в уютной новой квартире, я услышала звонок. Олег.

«Ты меня подставила!» — рявкнул он, едва сдерживая ярость.

Я включила громкую связь, неспешно потягивая кофе. «О чём это ты, Олег?»

«Твоя мать! Она в МОЁМ доме! Она всё забрала!»

«А, это, — улыбнулась я. — Ты же помнишь договор, да? Тот, где чёрным по белому написано, что мама имеет право жить там, когда захочет и сколько захочет, ведь именно она внесла первоначальный взнос?»

Тишина в трубке была бесценна. Я практически видела, как на его лице медленно проступает осознание.

«Ты что, издеваешься?! Я подам в суд! Это ещё не конец!» — завопил он.

Не успел он договорить, как вдалеке раздался голос мамы: «Олег, убери ноги с моего журнального столика! И хватит командовать пультом!»

Я чуть не фыркнула, слушая, как он пытается с ней спорить, но она была непреклонна.

«Ты меня слышишь? — продолжала она. — И заодно займись продуктами. Я не собираюсь сидеть на одних полуфабрикатах!»

Трубка отключилась, оставив меня в тишине. Я откинулась на спинку кресла, и улыбка расплылась по моему лицу.

Свобода никогда не была такой сладкой.