Это было давно, но я помню, будто вчера.
— Ты просто разлюбила меня. Скажи прямо. Иначе давно бы родила, — бросил Игорь, не поднимая глаз.
Он сидел за кухонным столом в потертых трениках, щелкал мышкой, судя по звукам, смотрел что-то развлекательное. Но взгляд его был пустым, будто весь его интерес сосредоточился на ответе жены, который зрел, как медленно закипающий чайник.
Она замерла у раковины с тарелкой в руках. Вода капала на пол, оставляя мокрые следы. В точности, как переполнялось её терпение.
— Если я не хочу ребёнка, значит, не люблю? Ты серьёзно так думаешь? — спросила Татьяна тихо, но с железом в голосе.
Игорь пожал плечами, ещё раз щёлкнул мышью и захлопнул ноутбук. На лице его читалась усталость — будто он и сам измотан этой темой, но отступать не намерен.
— А как ещё объяснить? Живём вместе, всё хорошо, любим друг друга. Но стоит заговорить о ребёнке — ты сразу стену возводишь. Дети — это же естественно. Продолжение нас, нашей любви. Разве нет?
— Всё хорошо? Правда? — усмехнулась жена. — Где, скажи, у нас место для ещё одного человека? В той комнате, где мои сыновья ютится на двухъярусной кровати? Или в нашей спальне, где мы втроём с твоей дочью? Может, поселим кого-то на кухне, чтобы угодить твоим хотелкам?
— Продадим эту квартиру, будет стартовый капитал на трёшку, — начал он. — Впрягусь, найду подработки. Декретные, маткапитал… Не впервой, как-нибудь справимся.
Татьяна прищурилась. Мать предупреждала её: *«Не вздумай продавать свою квартиру в браке, а то останешься у разбитого корыта»*. И потому даже слушать она об этом не хотела.
— Ты правда веришь, что маткапитал получают прямо в родзале? — она горько усмехнулась, но взгляд оставался холодным. — Или что трёшки даром раздают? И что ты найдёшь подработку, не отрываясь от монитора? Игорь, я не упрекаю. Мне нравятся наша жизнь и наши отношения. Но хочу, чтобы мы смотрели на вещи трезво, а не витали в грёзах.
— Я всё изучил. Маткапитал можно сразу пустить на ипотеку. А с остальным разберёмся. Деньги от продажи твоей квартиры…
— Зачем эти сложности? — перебила Татьяна. — Мы живём плохо?
Он встал, мрачно зашагал по кухне. Взял чашку, потянулся к чайнику, но передумал. Будто ему просто некуда было деть руки. Потом оперся о подоконник и уставился в темноту за окном.
— А может, ты просто устала? — тихо сказал он. — От детей, от работы, от меня… Может, тебе уже ничего не хочется.
Татьяна отвернулась. Попал близко, но не в цель.
— Я устала. Но не от тебя. У нас с тобой и так трое детей. Твоя дочь, мои сыновья. Школа, кружки, готовка, очередь к одному компьютеру… Тебе мало? — она искренне не понимала, чего ему не хватает.
— Я бы всё взял на себя. Люди и с меньшими доходами детей заводят. И счастливы, — упрямо парировал Игорь. — А ты будто не хочешь дать мне шанс. Я хочу ребёнка от тебя. Нашего. Потому что люблю.
От этих слов внутри зашевелилась тревога. Потому что Татьяна чувствовала: Игорь, сам того не осознавая, говорил вовсе не о любви. Это как ребёнок, требующий купить игрушку, — не она ему нужна, а подтверждение, что его любят.
Когда-то всё было иначе. Когда Игорь появился в её жизни, она видела в нём подарок судьбы. После Владимира с его изменами, скандалами, пустыми обещаниями и алиментами, выбитыми через суд, Игорь казался надёжным, настоящим.
Он не боялся разговоров, не убегал от проблем, сам предлагал помочь, если что-то ломалось в доме. Не копался в её прошлом и не пытался переделать. И главное — полностью взял на себя заботу о дочери после развода с бывшей.
Это так контрастировало с ветреностью Владимира, что Татьяна не могла не очароваться.
Но теперь всё казалось осколками другой эпохи. Тогда он был взрослым, ответственным. А теперь зациклился на одном: *«Любишь? Тогда роди. Нет? Значит, не любишь!»*
Слушать это становилось невыносимо.
Позже, в спальне, она листала ленту на телефоне, а он лежал рядом, демонстративно уставившись в потолок. В соседней комнате сыновья смотрели перед сном *«Гарри Поттера»*.
— Ну и что, что в чулане живёт! Зато своя комната! — в шутку возмутился старший.
Татьяна хмыкнула. Даже детям всё ясно. А вот мужу — нет.
Но семья трещала по швам, и с этим надо было что-то делать.
— Игорь, — тихо сказала она, — давай не будем ссориться. Я… подумаю. Но сначала схожу к врачу, проверюсь. В моём возрасте не всё так просто. Нам ведь уже за сорок.
Он повернулся, удивлённо приподняв бровь.
— Правда пойдёшь?
— Пойду. Хочешь — даже справку покажу.
Он обнял её, поцеловал в щёку и улыбнулся. Уснул быстро. А она лежала, глядя в темноту, и думала: может, и покажет. Но справка будет не той, какой он ждёт.
…Утро началось не с кофе, а с запаха больничного коридора. Татьяна сидела, разглядывая белые стены. В голове — пустота. Тишина и ожидание.
Врач оказалась сдержанной женщиной лет пятидесяти, без лишних сюсюканий, но и без грубости. Осмотр, УЗИ, анализы. Когда Татьяна пришла за результатами, врач замялась — та самая пауза, когда ищут мягкие слова.
— У вас, Татьяна Михайловна, возрастные изменения. Не критично, но есть риски. Беременность возможна, но… крайне нежелательна. Сначала нужно подлечиться.
Татьяна слушала спокойно. Страха не было — скорее, облегчение, будто кто-то выключил назойливый шум.
— Спасибо, — сказала она и улыбнулась.
Врач удивилась, но расспрашивать не стала.
Игоря ещё не было дома, когда она вернулась. Лишь следы его присутствия: ноутбук на столе, кружка с кофейной гущей, крошки. Татьяна машинально убрала. Странно, но сейчас это её не злило, а успокаивало.
ВечерОн так и не вернулся той ночью, а на утро прислал сообщение: «Я съехал» — и в этих двух словах закончилось всё, что между ними было.
