Из невесты — в одинокую маму с приёмной дочкой
Меня зовут Светлана Морозова, и живу я в тихом городке Мышкин, где Волга шепчет старинные предания под взглядами древних колоколен. Порой жизнь подбрасывает нам выбор, будто коварную загадку, и от ответа зависит всё. В двадцать четыре мне пришлось выбирать между чувством и долгом, а теперь, спустя почти три десятилетия, я понимаю: возможно, судьба вела меня к настоящему счастью через слёзы и потери.
Всё началось на последнем курсе филфата в Ярославле. Я примеряла фату в мыслях, считала дни до свадьбы с Дмитрием. До торжества оставалось чуть больше месяца, и я уже видела себя в кружевном платье, с пирогом в три ящика и гостями, осыпающими нас хмелем. В тот вечер мы должны были встретиться в кафе — выбрать начинку для каравая. Я ждала звонка, и когда зазвонил телефон, схватила трубку с предвкушением. Но вместо его голоса услышала леденящий шёпот судьбы: моя сестра Анна с мужем разбились на трассе. Их не стало в одно мгновение.
Их дочка, моя племяшка Лиза, выжила чудом — в тот день она осталась у бабушки. Помню, как прижала её к себе, а она впилась в меня, будто хотела прорости сквозь кожу. То заходилась в плаче, то замирала, но пальцы её сжимали мой подол так крепко, что до сих пор кажется — где-то на рёбрах остались синяки. В тот миг я поняла: не отдам её никому. Даже мысль не успела оформиться — решение уже жило во мне, как второе сердце.
Дмитрий взбунтовался. «Или я, или этот ребёнок», — бросил он, сверкая глазами. Не хотел вступать в брак с «чужим котёнком на шее». Родители шептали: «Одумайся, загубишь молодость». Их слова кололи, как иглы, но я знала: если предам Лизу, однажды увижу её глаза во сне — и сойду с ума. Я выбрала её. Свадьба рассыпалась, как песочный пряник. Дмитрий хлопнул дверью, а я осталась — из невесты превратилась в женщину с ребёнком на руках.
Я не представляла, что ждёт впереди. Устроилась в школу учить малышей букварям, по ночам проверяла тетради. Родные подкидывали рублей, но основной груз висел на моих плечах. В двадцать четыре я парила в облаках, а к двадцати пяти научилась считать копейки до зарплаты. Подруги испарились — их раздражала моя «серьёзность», а мне было не до посиделок. Танцы, кино, дурацкие сплетни — всё это сгорело, как прошлогодняя листва.
Но где-то внутри тлела обида. Когда первый угар прошёл, я вдруг осознала: хочу любви. Пробовала знакомиться, но мужчины косились на Лизу. Предлагали «провести время без заморочек», а я жаждала дома — того самого, с чаем по вечерам и смехом на кухне. После десятка разочарований я сдалась. Решила: раз судьба дала мне Лизу, значит, её — и хватит. Я таяла, глядя, как она взрослеет — умница, красавица, боевая. Её смех стал моим счастьем, хоть где-то в глубине и скреблась тоска.
Но, видимо, душа знала больше. Когда я встретила Игоря, показалось, будто он всегда был частью моей жизни. Вдовец, растил сына Артёма. Мы столкнулись у спортзала, куда водили детей на гимнастику. Говорили легко, будто продолжали вчерашний разговор. Игорь рассказал, как женщины шарахались от него, словно от прокажённого — кому нужен мужчина с «довеском»? Мы сблизились: сначала перекидывались фразами, потом целовались в подъезде, а через год стали семьёй. Но сказка не закончилась на «жили долго и счастливо».
В тридцать два врачи сказали: своих детей у меня не будет. Не смертельно, но бесповоротно. Я ревела ночами, чувствуя себя пустым кувшином. Игорь гладил меня по спине, Артём и Лиза обнимали, называя мамой. Они стали моими детьми — не по крови, а по праву сердца. Я смирилась, но где-то под рёбрами до сих пор ноет — будто забыла там осколок.
Иногда думаю: что, если бы выбрала Дмитрия? Остался бы он, узнав, что я бесплодна? Любил бы после того, как сбежал из-за Лизы? Видела бы я, как Артём забивает голы, а Лиза читает Пушкина наизусть? Была бы рядом другая пара рук, чтобы ловить эти моменты? Судьба отняла у меня фату, но дала нечто большее — семью, склеенную из осколков. И я благодарна тем цепким пальчикам, что вцепились в меня когда-то и перекроили всю мою жизнь.
