В старом доме на окраине Нижнего Новгорода, где ветер стонал в щелях деревянных ставень, семейный суд вершила старшая дочь Матрёна. К тридцати пяти годам она так и не нашла мужа — то ли из-за едкого языка, то ли из-за завышенных ожиданий. Матрёна стала грозой мужчин — взгляд её леденил душу. «Подкидыш!» — бросила она, будто клеймо поставила, когда речь зашла о невестке. Младшая сестра, Дарья, пухленькая и хихикающая, одобрительно закивала. Мать, Полина Семёновна, молчала, но её каменное лицо говорило само за себя — новую родню она невзлюбила сразу. Как иначе-то? Единственный сын, свет в окошке, вернулся из армии не один — привёл жену. А у той ни роду, ни племени, ни гроша за душой. То ли сирота, то ли по чужим углам скиталась — кто её разберёт. Сын, Егор, лишь отмахивался: «Не печалься, маменька, своё наживём!» Да как с таким болваном разговаривать? Кого он в дом привёл? Мало ли проходимцев нынче шатается!
С той поры, как эта «подкидышка» переступила порог, Полина Семёновна забыла про сон. Дремала вполглаза, ждала подвоха — вдруг невестка сундуки обшарит или фамильное серебро прихватит. Дочери только подогревали: «Маменька, спрячь добро по родне! Шубы, украшения — всё схорони, а то проснёмся в чём мать родила!» Егору сёстры за месяц мозги проели: «Где глаза-то были? Ни кожи, ни рожи! Кого в семью притащил?»
Но жить-то надо. Стали жить, заодно и невестку к рукам прибирать. Дом у Полины Семёновны был крепкий: огород в полгектара, шесть свиней в хлеву, куры да гуси без счёта. Работы — хоть волком вой. А «подкидышка», которую звали Светланой, не роптала. Полола, кормила скотину, стряпала, мыла, старалась угодить свекрови. Но сердце не обманешь — как ни старайся, всё не так, всё не по нраву. В первый же день Полина Семёновна, скрипя зубами, отрезала:
— Зови меня по имени-отчеству. Так положено. Дочери у меня есть, а ты, как ни крути, не кровная.
С тех пор Светлана величала её Полиной Семёновной, а свекровь невестку и вовсе по имени не называла. Если надо было — просто: «Сделай то» или «Принеси это». И точка. Не баловать же её! Зато сёстры, Матрёна с Дарьей, не давали спуску — каждый промах обсуждали, из мухи слона делали. Иногда мать одёргивала их, но не из жалости — лишь бы порядок в доме сохранить. Скандалы ни к чему. А в глубине души, хоть и не признавалась, Полина Семёновна замечала: Светлана работящая, не лодырь. И сердце её потихоньку оттаивало.
Может, со временем всё и наладилось бы, но Егор запил. Какой мужик стерпит, когда ему с утра до ночи тычут: «На ком женился?!» Тут Матрёна подсуетилась, познакомила брата с какой-то подружкой — и понеслось. Сёстры ликовали: теперь-то «подкидышка» сгинет! Полина Семёновна молчала, а Светлана, как тень, бродила по дому, похудевшая, с огромными печальными глазами. И вдруг, как гром среди ясного неба, две вести: Светлана ждёт ребёнка, а Егор подал на развод.
— Не бывать этому! — отрезала мать, глядя сыну в глаза. — Я тебе её в жёны не выбирала, но раз женился — живи! Барствовать хватит. Скоро отцом станешь. Семью разрушишь — выгоню и знать тебя не желаю. А Светлана останется.
Впервые за всё время Полина Семёновна назвала невестку по имени. Матрёна и Дарья онемели. Егор взбунтовался: «Я мужик, мне решать!» Но мать лишь рассмеялась, уперев руки в боки: «Какой ты мужик? Ты пока портки на лямках! Вот ребёнка вырастишь, в люди выведешь — тогда и мужиком зваться будешь!»
Слов у Полины Семёновны всегда хватало, но и Егор в мать пошёл — упрямый. Собрал вещи и ушёл. А Светлана осталась. В срок родила девочку и назвала её Полинкой — в честь свекрови. Полина Семёновна, услышав это, не проронила ни слова, но в глазах её мелькнуло что-то тёплое. В доме всё осталось по-старому, только Егор забыл дорогу, затаив злобу. Мать переживала, но виду не подавала. А внучку полюбила всей душой: баловала, пряники покупала, кукол мастерила. Светлане же, видно, так и не простила, что из-за неё сын ушёл. Но ни словом, ни взглядом не попрекала.
Прошло десять лет. Матрёна и Дарья повыходили замуж, и в большом доме остались трое: Полина Семёновна, Светлана и Полинка. Егор завербовался на Урал, женился там, да скоро разошёлся. А к Светлане стал ходить мужчина — отставной майор Виктор, солидный, постарше. После развода квартиру оставил бывшей, сам жил в казарме, но пенсия и работа были — жених надёжный. Светлана и сама к нему привязалась, но как привести мужчину в дом свекрови? Объяснила всё, извинилась и отказала. А Виктор не отступил — пришёл к Полине Семёновне: «Люблю я вашу Светлану, без неё мне жизни нет».
Свекровь выслушала, не дрогнув. «Любишь? — говорит. — Ну, живите вместе». Помолчала и добавила: «Полинку по съёмным углам таскать не позволю. Здесь будете жить. У меня».
Так и зажили. Соседи языки поломали: «Рехнулась Семёновна! Родного сына выгнала, а подкидышку с кавалером приютила! Не иначе, зельем её опоила!» Но Полина Семёновна на пересуды плевала, с бабами не трепалась, держалась гордо, будто царица.
Светлана родила дочку, Алёнку. Полина Семёновна души не чаяла в обеих внучках, хоть Алёнка и не была ей кровной. Но разве любовь измеряется родством?
Беда пришла нежданно. Светлана слегла. Виктор не выдержал, сорвался, запил. А Полина Семёновна, не говоря ни слова, сняла все деньги и повезла невестОна отвезла её в лучшую клинику Москвы, но врачи только разводили руками, а через месяц Светлана тихо уснула и не проснулась, оставив Полину Семёновну с двумя внучками и тихим шёпотом берёз за окном, которые, казалось, повторяли её последние слова: «Прости меня, свекровушка».
