«Это не семья, а коммуналка!» — с горечью произнесла мать, глядя на наш быт в тихом городке Ельниково. — Ты с утра до вечера с ребятишками, а твой муж где-то пропадает! Каждый сам по себе. Где ваше общее дело? Где домашний уют, который должен быть в семье?
Её слова, будто лезвие, остро вонзились в сердце. Мне, тридцатидвухлетней Надежде, давно знакомой с мамиными упрёками, было горько это слышать. Мать всегда находила, за что укорить: то платье не по мне, то жизнь не так устроена. С детства она видела во мне одни промахи, и я привыкла пропускать её речи мимо ушей. Но теперь, окинув взглядом наш дом, я засомневалась: а может, она и правда права? Что она понимает в семейном счастье, если бросила отца, когда я была маленькой? Однако её сторонний взгляд, холодный и неумолимый, заставил меня задуматься о том, что я привыкла считать нормой.
Мать живёт далеко, в другом городе, и наведывается редко. Но каждый её приезд — словно смотр. Она подмечает всё: от пыли на подоконниках до молчания за обеденным столом. Она желает мне добра, я знаю. Беспокоится за меня, за внуков — двух сорванцов, ещё не доросших до школы. Но её слова о том, что наш дом — не семья, больно отозвались в душе.
Мы с мужем Игорем вместе уже девять лет. Пылкие чувства, что горели вначале, давно потухли, уступив место будням. Я кручусь с детьми, стряпаю, таскаю их по кружкам, а Игорь растворяется в работе. Его конторские дела затягивают с рассвета до ночи, и домой он приходит, когда ребята уже спят. Пробки, усталость — всё понимаю. Но порой его отсутствие кажется бесконечным.
— Ты уверена, что он на работе? — язвительно спрашивает мать, прищурившись. — Кто теперь трудится до полуночи? Может, у него дела другие?
Я отмахиваюсь. Игорь — не из тех, кто гуляет на стороне. Да, в выходные он может уйти с приятелями на охоту или поднять кружку кваса в трактире. Но измены? Нет, я в нём уверена. Хотя, если честно, порой ловлю себя на мысли, что почти не знаю, чем он живёт за дверьми нашего дома.
— Он даже с детьми не говорит! — продолжала мать, и голос её дрожал от негодования. — Это не отец, а временный жилец в вашей квартире!
Тут мне нечего возразить. Игорь и вправду далёк от детей. Он не ведает, что младший, Петя, ходит на гимнастику из-за слабого позвоночника, а старший, Миша, занимается с педагогом по речи. Я таскаю их по врачам, вожу на занятия, готовлю к учёбе. Игорь же полагает, что его дело — зарабатывать. И он зарабатывает, спору нет. Но разве этого достаточно?
Дома он — словно гость. Ни гвоздя вбить, ни кран починить. Инструменты пылятся где-то в чулане, а на мои просьбы — одни отговорки: «Устал», «Некогда», «Не моё это». Если приходит пораньше, садится к телевизору или заваливается на диван. Дети? Может рявкнуть, если они разойдутся, или отослать их прочь, чтобы не мешали. Я заступаюсь за мальчишек — они же дети, им положено носиться и кричать! Но в глубине души знаю: он их почти не знает.
Мать смотрит на меня с упрёком:
— Это не семья, Наденька. Вы живёте под одной крышей, но чужие друг другу. Разве так должно быть?
Я пытаюсь оправдаться. У нас обычная семья, как у многих. Да, Игорь ленив, но он не пьёт, не грубит, не требует невозможного. Зарабатывает, кормит нас — чем не муж? На форумах бабы пишут такое, что волосы дыбом: мужья бьют, гуляют, унижают. А у нас? Всё спокойно. Он даже мою мать терпит, хоть многие тещу и за порог не пустят. Разве это не достоинство?
Но её слова не выходят из головы. А вдруг она права, и наш дом — лишь видимость семьи? Дети растут, а отца не видят. Я стараюсь дать им всё: ласку, заботу, знания. Но одной мне нелегко. Порой мечтаю, чтобы Игорь взял сыновей в парк, поиграл с ними, спросил, как день прошёл. Но он этого не делает, и в душе зияет пустота.
Развод? Страшно подумать. Как я одна справлюсь с двумя детьми? И кто сказал, что другой муж будет лучше? Может, сходить к батюшке или к старой гадалке, попытаться оживить то, что ещё можно спасти? Или просто плыть по течению, надеясь, что жизнь сама всё исправит?
Мать уехала, а её слова остались. Я смотрю на своих мальчишек, на мужа, уткнувшегося в телевизор, и спрашиваю себя: это и есть моя семья? Или я обманываю саму себя, боясь взглянуть правде в глаза?
