Я приехала мстить любовнице мужа, а вынесла урок жизни
Меня зовут Светлана. Всю жизнь свято верила: семья нерушима, пока в ней есть любовь. Ан нет — даже самые крепкие узы рассыпаются в прах от равнодушия.
Три недели назад мой муж, Виктор, исчез. Без объяснений. Схватил рюкзак и бухнул: «Не могу больше». Я решила — побушует у друга в гараже, перебесится и вернётся. Но его нашли не в гараже. В чужой хате. С чужой бабой.
Уполз к ней. К Галине. В какую-то деревеньку под Рязанью. Говорят, простая — ни тебе карьеры, ни московского глянца. Я кипела. Как?! Как можно променять нашу уютную двушку в центре на покосившийся дом с картошкой на грядках и её сопливыми отпрысками?
Когда раздобыла адрес, внутри закипел котёл. Ехала не как брошенная жена — ехала как терминатор. Унизить, растоптать, доказать. Репетировала ядовитые фразы, прикидывала, каким тапком запущу. Казалось, имею право — я же законная!
Дверь открыла невысокая женщина с усталыми глазами и руками, привыкшими к работе. В поношенном свитере и ситцевом платье. Не дрогнула, не побелела.
— Ты Галка? — гаркнула я. — А Виктор где?
— В лес за дровами ушёл, — спокойно ответила она. — Вернётся к ужину. Заходи, чайку попьём. Дорога дальняя, наверное?
Чуть не поперхнулась от злости. Но вошла. В доме пахло пирогами и чистотой. Шарашила глазами по углам, искала хоть что-то, за что можно зацепиться: грязь, облезлые обои, криво висящие занавески — хоть что-то, чтобы сказать: «Вот на ЭТО он меня променял?!». Но… Скромно, но душевно.
— Ну и чем ты его приворожила? — бухнулась я на табурет. — Что в тебе есть такого, Галь?
— Да ничем я его не держала, Света, — вздохнула она. — Сам пришёл. Я людей не ворую и не удерживаю силой.
— Он мой муж!
— В паспорте — да. А в душе, похоже, давно уже нет.
Меня затрясло:
— Ты вообще кто такая, чтобы лезть в наши отношения?!
— Я — женщина, которая просто молчала. Которая грела борщ, когда он приходил вымотанный. Которая не пилила каждое утро про кредиты, забытые даты и недостойную зарплату. Которая не ныла. А вы… Вы ныли. Только о себе.
Хотела орать, плеваться, но что-то внутри оборвалось. Она не злорадствовала. Не оправдывалась. Говорила так, словно… ей правда больно. Не за себя — за него.
И вдруг предлагает:
— Темнеет. Оставайся ночевать. Постелю на диване. В Рязань сейчас всё равно не уедешь.
И я осталась.
Всю ночь ворочалась. Перебирала её слова, его поступки, свои косяки. Сколько раз я затыкала уши, когда он хотел поговорить? Сколько раз делала вид, что не замечаю его молчания?
Утром, пока Галя ещё спала, оставила записку на холодильнике:
«Галка, приехала тебя рвать на тряпки. Уезжаю с пониманием. Если сможешь сделать Виктора счастливым — сделай. Не держу зла. Заглядывай в Рязань — пирогами угощу. По-соседски.»
Защёлкнула калитку и впервые за год почувствовала — можно жить дальше. Без Виктора. Зато с собой.
Потому что иногда, чтобы найти себя, нужно сначала потерять всё.
