Три дня испытаний: как я ухаживала за дедом подруги и пересмотрела свои взгляды
Я искренне верила, что к старикам следует относиться с любовью и терпением, никогда не ропща на их слабости. Мне казалось, что раздражение и усталость, о которых говорили мои подруги, ухаживающие за престарелыми родственниками, — лишь признак чёрствости. Я думала, что забота о пожилом человеке сводится к тому, чтобы подать обед, дать таблетки и спросить: «Как ваше здоровье?» Но жизнь, как всегда, быстро расставила всё по местам.
Однажды моя подруга Алина в слезах попросила меня помочь. Ей срочно нужно было уехать в Екатеринбург к больной матери, а девяностолетнего дедушку оставить было не с кем. Все знакомые отказались — кто из-за работы, кто просто испугался ответственности. Я, не раздумывая, согласилась. «Что может быть проще?» — наивно подумала я. Как же я заблуждалась.
Алина уверила меня: дед тихий, нужно лишь покормить его и давать лекарства по расписанию. Я пришла к нему в квартиру в приподнятом настроении, полная решимости. Сварила лёгкий борщ, испекла блины, аккуратно накрыла на стол. Дедушка вежливо поблагодарил, и я, убедившись, что всё в порядке, ушла по своим делам.
Вечером меня ждал неприятный сюрприз. Дед лежал на диване, бледный, едва стонал. Пришлось вызывать скорую. Врачи объяснили: он съел целую кастрюлю супа и все блины, что привело к проблемам с пищеварением. Сделав укол, медики велели следить за его питанием. Я была в растерянности — так начались эти три тяжёлых дня.
На следующее утро я пришла раньше, перед работой. Дед долго не выходил из туалета, и я уже волновалась. Когда он наконец появился, я подала ему манную кашу. Он с отвращением посмотрел на тарелку и швырнул её на пол. Кричал, что я хочу его отравить, что Алина подговорила меня «избавиться от него». Я стояла, онемев, вытирая разлитую кашу и сдерживая слёзы.
К третьему дню я просыпалась с чувством тревоги. Казалось, попала в кошмар. Дед ругал всё подряд: как я хожу, как пахнут мои духи, как громко работает телевизор, как открыто окно. Я боялась лишний раз пошевелиться, лишь бы не вызвать новый всплеск гнева. Вечером я считала минуты до возвращения Алины, как узник ждёт освобождения.
Когда она наконец переступила порог, я не стала ничего объяснять. Быстро собралась, пробормотала: «Удачи» — и выбежала на улицу. В груди смешались облегчение и стыд — ведь я считала себя терпеливой, а эти три дня показали, как легко сломаться.
Теперь я никого не осуждаю. Я поняла тех, кто срывается, кто не выдерживает. Старость — это не только слабость тела, но и испытание для души. А тем, кто ухаживает за пожилыми, особенно капризными, нужна стальная выдержка. Этот опыт стал для меня уроком: легко рассуждать о терпении, пока не столкнёшься с ним лицом к лицу.
