Бабушка Валерика не любила, не принимала.
Не наш он, не наш, жаловалась Анна Фёдоровна соседкам в магазине.
Ну что ты, Тань, как не ваш? Глянь-ка, вылитый твой Витька!
Не могу, девки. Умом-то понимаю, что сын Виктора, а сердцем нет. От дочки внуки, а от сына не могу. Да и живёт не с нами. Хоть и бегает, лепечет: «баба, баба» А не могу! Гляжу ну чисто Павловские корни, не моё, не родное.
А ведь и правда так, подхватила другая. У меня покойная мать Милку мою на руках носила, души не чаяла, а Юркиных детей будто и не замечала. Юрка, бывало, обижался, а она ему: «Не серчай, сынок, от дочки своё, а от тебя ну, ты уж прости».
Да у меня так же!
И у нас
Ой, бабоньки, да я сама грешна. Дочкины дети красавчики, яблочко наливное. Глазки, носик, ямочки не наглядимся с дедом. А от снохи не могу. Понимаю, что сыново, а принять не выходит. И в их породу, да ещё вечно сопливый, грязный. Говорю ей: «Присматривай за ребёнком!» а она фыркает: «Не успеваю! Твой сын чистоты требует да горячей еды. Когда мне за сорванцом углядывать?»
Я ей: «А другие-то как? Другие и работают!» Вот бабки раньше к четырём утра на дойку бежали. Я квашню замешу, хлеб поставлю, печь истоплю только сажать остаётся, а мне уже бежать надо. Разбудишь Анфиску а она, сердешная, спит на ходу. Оставишь её с дедом он ведь слабый уже. Думаю: ну, подсобит хоть хлеб в печь поставить.
Сердце чуяло недоброе попросила Дуняшу подменить, рванула домой. А дочь спит, хлеба по столу растекаются, волосы в тесто, голову на руку положила Ох!
«Тятя, ну вы чего?» кричу. «А я что?» бормочет. «Да за хлебом следить надо!» «А чего за ним следить? Не убежит».
Повернулся, ушёл, да ещё в исподнем. Чудит старый
Разговор плавно перетёк на другое.
Анна Фёдоровна тихо пошла домой, осознав, что она не одна такая.
А Валерик к бабке тянулся. Казалось, будто так ближе к отцу. Уехал батя на Север давно, ещё когда Валерик маленький был. Новые земли осваивать. И всё не возвращается. А Валерик ждёт, любит. Письма пишет, бабушке Ане носит.
Мать твердит, что только старая ведьма знает, где его пропащий отец шатается. Но Валерик знает мать любит отца. Просто обижена, что он её с собой не взял.
А куда бы он её взял? С Валериком-то что делать? Должна понимать.
Иногда мать кричит, что он, Валерик, вместе с отцом жизнь ей испортили. Вышла бы за Степана, за Голубева, нарожала бы детей жила бы как сыр в масле.
Валерик попробовал сыр в масле покатать в грузовичке, что баба Аня на день рождения подарила. Ох, и орала тогда мать! Хотела выбросить. Но Валерик вцепился. Казалось, будто это отец подарил. Так и было грузовичок дорогой, это батя бабке деньги прислал на подарок. А мать вопит: «Выкинуть!»
Покатал Валерик сыр в масле ничего не понял. Чего ей не хватает?
Эх, вернётся отец заживут лучше Голубевых! Перестанет мать жалеть, что за Степана не вышла.
Пришёл Валерик к бабке, а у неё Лидка в гостях двоюродная сестра. Балованная, но простительно младше на два года.
А мне баба куклу подарила! Вот! язык показывает.
Валерику что? Он в куклы не играет.
А баба мне блины печь будет, со сметаной! дразнится девчонка.
Всем будет, сквозь зубы цедит бабка. Всё же любит внука поставила егозу на место.
Посидел Валерик для виду, чай с блинами попил. Спросил, не помочь ли. Ушёл.
Фу, слава богу, услышал за дверью голос сестры. Бабка молчит.
Молчи, выросла!
Заступилась бабушка. Теплеет на душе у Валерика. Любит, значит.
А бабка внучку ругает:
Чего болтаешь? Он ещё за порогом! Пойдут слухи крапивой отхлещу!
Не будешь!
Это почему?
Ты же меня любишь! Я твоя любимая внучка, красавица! лезет на руки.
Ах ты, моя липучка, ах ты, ласточка!
***
Не дождался Валерик отца. Уехал тот на Север и след простыл. Мать вышла за дядю Стёпу Голубева, двоюродного брата Степана. Мужик хороший, Валерика не обижал. Не любил, как своих двоих, но и не притеснял. Как с равным. Да и бабушка, мать дяди Стёпы, к Валерику хорошо относилась.
Всё у него было хорошо. К бабке бегал. Только писем отцу больше не писал.
Перед армией узнал у отца давно своя семья, дети. Сюда не ездит, зато бабка Анна к нему регулярно наведывается.
Обидно стало. Спросил у бабки почему не сказала? Он ведь ждал, письма писал
Бабка отмахнулась: «Ерунда! Все письма в тумбочке. А отец алименты исправно платил. А мать твоя на них детей от чужого растила».
Обида накрыла. Напился Валерик первый и последний раз. Ругался: на мать, на бабку, на отца.
Мать орать начала «алкаш», «отродье» но дядя Стёпа прикрикнул, увёл в гараж. Там Валерик плакал. В детстве не ревел, а тут Прорвало. Рассказал, как в школе дразнили «безотцовщина», «нагулянный».
Научился драться. А чтобы доказать, что он не хуже, ходил к бабке Анне. Чувствовал не рады, но шёл упрямо.
Дядя Стёпа слёзы вытер:
Ты мне, Валера, как сын. Да что там ты и есть сын мой, старший. Пусть не кровный, но десять лет бок о бок
Сидят, лбами упёрлись, плачут.
Сынок!
Батя!
Мать увидела хотела накричать за водку, но передумала. Велела младшим не лезть «мужские разговоры».
Перед армией забежал Валерик к бабке попрощаться. Та губы поджала, но благословила. А Лидка язвит: «Слава богу, алименты кончились!» Бабка промолчала.
***
Служба пролетела. Вернулся возмужавший Валерик радость родителей. С того дня в гараже дядя Стёпа только «сыном» его зовёт. И все привыкли.
Бабушка Тоня, мать дяди Стёпы, гордится внуком. Рукастый парень забор ей починил сразу после армии.
Лидка у бабки поселилась, Валерику велела не приходить
У отца своя семья. Да и кто знает, твой ли он? Может, не тебе алименты платил
Бабка снова промолчала. Валерик больше не пришёл.
Женился, работает. Родители помогли дом в райцентре купить. Сами с бабкой Тоней туда же перебрались. Машину купили, детей родили. Живёт, горя не знает.
Тут спину прихватило. Батя предупреждал не перегружайся. Лежит Валерик в больнице, в спине как будто кто-то изнутри тянет. Приезжает дядя Стёпа с пакетом, с рассольником, с видом, будто и не надо ничего объяснять. Сидит, молчит, потом говорит:
Всё, что у тебя есть, оно настоящее. Дом, дети, жена… Я тебя растил. И сердце моё оно не подделка.
Валерик кивает. Боль тихая, а внутри тепло.
Через неделю приходит письмо. От бабки Ани. В конверте пачка старых писем, которые он писал отцу. На последнем штамп «возврат отправителю». И записка:
*«Прости, внуку. Я их не открывала. Боялась, что прочту и не вынесу».*
Он долго сидит с письмами. Потом звонит бабке.
Приеду, говорит. Посидим.
