Нашему сыну уже двадцать восемь, а он всё ещё живёт с нами. Мы в растерянности.
С каждым годом эта история становится всё тяжелее. Ивану скоро тридцать, а он так и остаётся под нашей крышей. Это не временное пристанище — это его жизнь. Он упрямо отказывается съезжать. А мы с Дмитрием всё чаще чувствуем себя не родителями, а пленниками в собственном доме.
Ваня с детства был тихим и необщительным. Он не гонял мяч во дворе, не шлялся с шумными ребятами. Всё его детство прошло в тишине — только он, отвёртки, провода и разобранные до винтика старые приборы. Он бредил техникой. Мы тогда успокаивали себя: сын не болтается где попало, у него серьёзные интересы. Не бездельник, не хулиган. О чём ещё мечтать?
Но мы не видели, что за этим спокойствием скрывается тревожное — полное нежелание общаться с миром. Пытались записать его в кружки, уговорить пойти в секцию — Ваня наотрез отказывался. Ему не нужны были ни люди, ни компании.
Единственной отрадой стала дружба с Серёгой — парнем, который переехал в наш подъезд. Их связало общее увлечение: техника, паяльники, переделки. Вместе поступили в техникум, а после окончания открыли маленькую мастерскую по ремонту электроники.
Мы с мужем лелеяли надежды: вот встанет на ноги, найдёт девушку, семью заведёт. Но Иван упорно избегал даже намёков на отношения. Я и сама пыталась его с кем-то свести, договаривалась с дочерьми подруг. Бесполезно.
А потом в мастерскую зашла Оля — принесла чинить миксер. Ваня потом признался: сердце ёкнуло в тот же миг. Впервые без нашей подсказки взял у неё телефон. Они стали встречаться. Через полгода сыграли свадьбу. Мы с Дмитрием не могли нарадоваться.
Но радость оказалась недолгой. Брак продержался два года. Причины расставания нам до конца неясны. Иван не объяснил. Просто собрал вещи и вернулся к нам. Поникший, безучастный, опустощенный.
Сначала он сутками лежал на диване. Потом начал включать музыку на полную громкость, будто хотел, чтобы весь дом услышал его боль. А потом потянулся к водке. И тогда наша жизнь превратилась в ад. Мы жили, как на вулкане: Ваня не работал, не слушал, не выходил из квартиры. Отказывался даже говорить о том, чтобы начать жить отдельно. С каждым днём он становился для нас чужим.
Спас Серёга. Единственный, кого Иван ещё хоть как-то слышал. Он буквально вытянул его из этой трясины, уговорил вернуться в мастерскую. Ваня сперва сопротивлялся, но всё же согласился. Сначала на пару часов в день. Потом стал задерживаться. Потом начал брать работу на дом. А через несколько месяцев снова ушёл в неё с головой.
Прошло два года. Наш сын снова в деле. Стал чаще выходить, иногда даже улыбается, начал общаться с девушками. Он изменился. Да, он всё ещё с нами. Но мы больше не давим, не лезем с советами, не твердим: «Женись, дай нам внуков». Поняли — чем сильнее тянешь, тем дальше он уходит.
Теперь мы просто рядом. Ждём. Верим. И, может быть, именно эта тишина и отсутствие нажима когда-нибудь помогут ему обрести настоящее счастье.
