Мама сказала — значит так
— Лена, ты что творишь? — голос Светланы Петровны дрожал от возмущения. — Как ты можешь бросать мужа из-за каких-то глупостей?
— Мам, это не глупости, — устало ответила Лена, продолжая складывать вещи в чемодан. — Я больше не могу жить с Виктором.
— А дети? Ты подумала о детях? — мать встала перед дочерью, преграждая путь к шкафу. — Настенька спрашивает, почему папа не ночует дома. Что я ей отвечаю?
— Скажи правду. Что папа с мамой больше не живут вместе.
Светлана Петровна схватилась за сердце и опустилась на кровать.
— Господи, до чего дожили. В наше время женщины терпели, семьи берегли. А вы что? При первой же трудности — развод!
Лена остановилась, держа в руках сложенное платье. Она смотрела на мать, эту семидесятилетнюю женщину с выбеленными волосами и вечно недовольным выражением лица, и понимала, что разговор снова пойдёт по кругу.
— Мам, при первой трудности я бы не стала разводиться. Но когда трудности длятся уже десять лет…
— Подумаешь, десять лет! — отмахнулась Светлана Петровна. — Я с твоим отцом сорок два года прожила. И ничего, не развелась.
— Папа пил?
— Ну и что, что пил? Многие мужчины пьют. Главное, что дом не оставлял, деньги приносил.
— Папа поднимал на тебя руку?
— Лена! — мать возмутилась. — Как ты можешь такое говорить? Твой отец был хороший человек, царство ему небесное.
— Хороший человек не бьёт жену, мам.
— Не бил он меня! Пару раз только встряхнул, когда я совсем из рук вон…
Лена закрыла глаза и глубоко вздохнула. Этот разговор они вели уже в сотый раз. Мать никогда не признается, что её брак был несчастливым. Для неё семья — это святое, неприкасаемое, что нужно сохранять любой ценой.
— Виктор меня бьёт, мам. Регулярно. Когда пьёт, когда трезвый. Когда у него плохое настроение, когда хорошее. Просто потому, что может.
— Не может быть, — покачала головой Светлана Петровна. — Виктор такой интеллигентный, образованный. Инженер же.
— Инженеры тоже бьют жен, мам.
— Ты, наверное, что-то делаешь не так. Мужчину надо уметь направить, успокоить.
Лена резко повернулась к матери.
— Я делаю не так? Я виновата в том, что муж меня избивает?
— Не кричи на меня! — Светлана Петровна поджала губы. — Я же не говорю, что виновата. Просто надо мудрее быть. Женщина в семье — это дипломат.
— Дипломат, — горько усмехнулась Лена. — Знаешь, мам, вчера этот дипломат получил кулаком в лицо за то, что суп пересолила. А позавчёр — за то, что телевизор работал громко, когда он пришёл домой.
На щеке у Лены ещё виднелся желтоватый синяк, который она пыталась замазать тональным кремом. Мать заметила его, но сделала вид, что не видит.
— Лена, миленькая, — голос Светланы Петровны стал мягче, — я понимаю, что трудно. Но подумай о детях. Насте восемь лет, Петюше шесть. Им нужен отец.
— Им нужен отец, который их не пугает, — Лена села на кровать рядом с матерью. — Когда Виктор в очередной раз напивается и устраивает скандал, дети прячутся в своей комнате и плачут. Это нормально?
— Дети привыкнут. Вырастут и поймут.
— Поймут что? Что папа бил маму, а она терпела? Что это нормально?
— Поймут, что семья — это главное. Что нужно прощать и идти на компромиссы.
Лена встала и снова принялась складывать вещи. Каждое движение давалось ей с трудом — синяки на рёбрах ещё болели.
— Мам, я съезжаю к Тамаре. Она предложила пожить у неё, пока не найду квартиру.
— К Тамаре? — мать скривилась. — К этой разведёнке? Она тебя и научила всем этим глупостям!
— Никто меня не учил. Я сама дошла до этого решения.
— Дошла, дошла! — Светлана Петровна встала и начала ходить по комнате. — Тамара тебе голову морочит. Сама мужа не сберегла, теперь других подбивает.
— Тамара счастлива без мужа. Она никого не подбивает.
— Счастлива! — фыркнула мать. — Одна как перст, детей в садике до вечера держит. Хорошо ей живётся!
— Лучше, чем мне с Виктором.
— Лена, опомнись! — Светлана Петровна схватила дочь за руку. — Ты же не девочка, тебе тридцать четыре года. Кто тебя теперь возьмёт? С двумя детьми, без мужа?
— Мам, я не собираюсь ни за кого выходить замуж. Я хочу просто жить спокойно.
— Спокойно? Без мужа? — мать покачала головой. — Женщина без мужа — это не женщина. Это половинка.
Лена вырвала руку и отошла к окну. Во дворе играли дети, беззаботно смеялись, гоняли мяч. Когда она сама в последний раз смеялась?
— Мам, а ты была счастлива с папой? — тихо спросила она.
— Конечно была! — слишком быстро ответила Светлана Петровна. — Мы прожили долгую жизнь вместе.
— Долгую — не значит счастливую.
— Не умничай. Счастье — это когда есть семья, дети, дом. А не эти романтические глупости из телевизора.
Лена повернулась к матери.
— Значит, по-твоему, я должна терпеть побои, унижения, пьянство — только чтобы формально остаться замужем?
— Должна думать о детях. О том, что люди скажут. О том, как одной поднимать двоих детей.
— А о том, что дети видят, как папа бьёт маму, думать не надо?
— Не при детях же!
— Мам, — Лена устало села на подоконник, — вчера Петюша спросил меня, почему у меня на руке синяк. Я сказала, что упала. Он посмотрел на меня и сказал: «Мама, а папа тебя не бьёт?» Представляешь? Шестилетний ребёнок это понимает, а ты говоришь «не при детях».
Светлана Петровна помолчала, а потом покачала головой.
— Всё равно неправильно. Семью нужно сохранять. Мужчина может измениться.
— За десять лет он только к худшему изменился.
— Значит, не так действовала. Надо было…
— Что надо было? — Лена не выдержала. — Больше терпеть? Меньше разговаривать? Лучше готовить? Красивее одеваться? Мам, я всё это пробовала!
— Не кричи на меня!
— Я не кричу! Я пытаюсь до тебя достучаться!
В комнату заглянула восьмилетняя Настя.
— Мама, а почему вы с бабушкой ругаетесь?
Лена сразу смягчилась.
— Мы не ругаемся, солнышко. Просто обсуждаем.
— А почему ты вещи собираешь?
— Мы с тобой и Петюшкой на несколько дней поедем к тёте Тамаре. Помнишь, она приглашала?
— А папа с нами?
— Нет, папа останется дома.
Настя нахмурилась.
— А потом мы вернёмся?
Лена посмотрела на дочь, потом на мать. Светлана Петровна молчала, но её взгляд красноречиво говорил: «Видишь, как ребёнок переживает?»
— Настенька, иди к себе. Поиграй с Петюшкой. Мы с бабушкой скоро закончим разговаривать.
Девочка неохотно ушла. Лена закрыла дверь и повернулась к матери.
— Дети привыкнут. Им будет лучше без постоянных скандалов.
— Лучше без отца? — Светлана Петровна встала. — Лена, я запрещаю тебе разрушать семью!
— Мам, мне тридцать четыре года. Ты не можешь мне запрещать.
— Могу! Я твоя мать! И пока я жива, я буду защищать тебя от глупостей!
— Защищать меня от глупостей? — Лена не поверила своим ушам. — Ты защищаешь меня от попытки спастись от домашнего насилия?
— Я защищаю тебя от ошибки, которую ты потом всю жизнь будешь жалеть!
— Единственное, о чём я жалею, — это что не ушла от него раньше.
Светлана Петровна подошла к дочери и взяла её за руки.
— Леночка, милая, я понимаю, что тяжело. Но поверь материнскому опыту. Одной тебе не справиться. А детям нужна полная семья.
— Мам, — Лена аккуратно высвободила руки, — полная семья — это когда родители любят друг друга. А не когда один мучает другого.
— Любовь — это не только конфетки и цветочки. Это и терпение, и понимание, и прощение.
— И синяки, и унижения, и страх?
— Не драматизируй. Мужчины все такие. Им нужно дать выпустить пар.
Лена посмотрела на мать долгим взглядом.
— Мам, а ты помнишь, как папа тебя в больницу отправил с сотрясением мозга?
— Не было никакого сотрясения! — резко ответила Светлана Петровна. — Я просто поскользнулась.
— Помнишь, как объясняла врачам, что упала с лестницы?
— Хватит! — мать повысила голос. — Не смей плохо говорить об отце!
— Я не говорю плохо. Я говорю правду.
— Правда в том, что он всю жизнь на нас с тобой работал! Что дал тебе образование, квартиру купил!
— И за это я должна была терпеть его пьянство и агрессию?
— Должна была быть благодарной!
Лена замолчала. Она поняла, что этот разговор ни к чему не приведёт. Мать никогда не признает, что её жизнь была несчастливой. Для неё это равносильно признанию в том, что она потратила сорок лет впустую.
— Мам, я понимаю, что тебе трудно это принять. Но я уже приняла решение.
— Отменяй его! — Светлана Петровна встала перед дочерью. — Я не позволю тебе разрушить семью!
— Я не разрушаю семью. Я спасаю себя и детей.
— Спасаешь! — фыркнула мать. — От чего спасаешь? От нормальной жизни?
— От ненормальной жизни. От насилия.
— Насилие, насилие! — Светлана Петровна замахала руками. — Напридумывали себе этих слов! В наше время никто не знал таких слов!
— В ваше время женщины молчали. Терпели. Умирали от рака желудка в сорок лет.
— Что ты сказала? — мать побледнела.
— Ничего. Забудь.
— Нет, не забуду! Ты имела в виду меня?
Лена не ответила. Она помнила, как мать мучилась от болей в животе, как отказывалась идти к врачу, как говорила: «Поболит и пройдёт». А потом была операция, химиотерапия, страх за её жизнь.
— Мам, я не хочу повторять твою судьбу.
— Моя судьба — это нормальная женская судьба! Семья, дети, дом!
— Твоя судьба — это тридцать лет страха и боли.
— Неправда! — Светлана Петровна заплакала. — Я была счастлива! Я любила твоего отца!
— Любила, мам. Но он тебя не любил. Он тебя мучил.
— Молчи! — мать вытерла слёзы. — Не смей так говорить!
— Хорошо, не буду. Но от Виктора я всё равно уйду.
— Лена, — Светлана Петровна взяла дочь за руки, — я прошу тебя. Как мать прошу. Не делай этого. Подумай ещё раз.
— Мам, я думала десять лет. Хватит.
— Тогда и я с тобой не разговариваю! — мать резко отдёрнула руки. — Не хочешь слушать мать — живи как знаешь!
Она направилась к выходу, но у двери остановилась.
— Только запомни: когда останешься одна, когда дети вырастут и уйдут, когда поймёшь, что натворила, не приходи ко мне жаловаться!
— Не приду, мам.
— И не жди, что я буду тебе помогать с детьми!
— Не жду.
— Вот и хорошо! — Светлана Петровна хлопнула дверью.
Лена осталась одна. Она села на кровать и закрыла лицо руками. Слёзы так и не потекли. Она была слишком уставшей, чтобы плакать.
В комнату снова заглянула Настя.
— Мама, а почему бабушка ушла такая сердитая?
— Бабушка расстроилась, что мы уезжаем.
— А мы правда уезжаем?
— Да, солнышко. Сегодня вечером.
— Навсегда?
Лена посмотрела на дочь. Настя стояла в дверях, маленькая, испуганная, не понимающая, что происходит в её мире.
— Настенька, подойди ко мне.
Девочка подошла, и Лена обняла её.
— Мы уезжаем, потому что мама больше не может жить с папой. Понимаешь?
— Потому что папа кричит?
— Да. И не только кричит.
— А мы его больше не увидим?
— Увидим. Но жить будем отдельно.
— А бабушка будет к нам приезжать?
Лена помолчала.
— Не знаю, дорогая. Бабушка пока сердится на маму.
— Почему?
— Потому что она не понимает, зачем нам уезжать.
— А я понимаю, — тихо сказала Настя. — Мне тоже страшно, когда папа кричит.
Лена крепче обняла дочь. Вот оно, подтверждение её правоты. Ребёнок понимает то, что не хочет понимать бабушка.
— Мам, — позвал из коридора Петюша, — а когда мы поедем к тёте Тамаре?
— Скоро, сынок. Помоги мне собрать ваши вещи.
Дети охотно принялись складывать свои игрушки и одежду. Они не задавали лишних вопросов, не плакали, не капризничали. Они просто доверяли маме.
Лена закрыла последний чемодан и посмотрела на комнату, где прожила десять лет. Здесь она была счастлива первые месяцы замужества. Здесь рожала детей, растила их, надеялась, что всё наладится.
Но ничего не наладилось. И теперь она уходила, несмотря на материнские увещевания, несмотря на страх одиночества, несмотря на неизвестность.
Телефон зазвонил. Лена посмотрела на экран — звонила Тамара.
— Привет, как дела? Когда приезжаете?
— Привет, Тома. Через час будем. Мама только что была, пыталась меня отговорить.
— Отговорила?
— Нет. Только укрепила в решении.
— Молодец. Мне тяжело это говорить, но иногда матери не понимают, что для дочерей лучше.
— Она всю жизнь терпела. И от меня того же ждёт.
— Но ты не она, Лена. У тебя есть выбор, которого не было у неё.
— Да. И я его делаю.
— Правильно. Дети готовы?
— Готовы. Они спокойно всё воспринимают.
— Конечно. Дети всегда чувствуют, когда взрослые поступают правильно.
После разговора с Тамарой Лена почувствовала себя увереннее. Она взяла чемоданы, позвала детей и направилась к выходу.
У двери она остановилась и оглянулась. Десять лет жизни остались в этой квартире. Десять лет терпения, надежд, разочарований.
Но впереди была новая жизнь. Трудная, неизвестная, но своя.
Мама сказала, что без мужа женщина не женщина. Но мама была неправа. Женщина без мужа — это всё равно женщина. Просто свободная.
Лена закрыла дверь и пошла к лифту. Дети шли рядом, доверчиво держась за её руки.
Она сделала выбор. Свой выбор. И что бы ни сказала мама, она не собиралась его менять.
