— Всё! Хватит! Собирай свои вещи и марш из моего дома! — кричала Галина Степановна, размахивая руками и чуть не задевая висящий над столом абажур. — Надоел мне твой праздный образ жизни!
— Бабуля, ну что ты кричишь! Соседи услышат! — Дмитрий попытался взять бабушку за руки, но она резко отпрянула.
— А пусть слышат! Пусть все знают, каким ты вырос! — Галина Степановна всхлипнула, вытерла слёзы кончиком фартука. — Двадцать четыре года, а ведёшь себя, как малолетний! Ни работы нормальной, ни учёбы, только и знаешь, что в своём компьютере копаешься!
Дима тяжело вздохнул, опустился на старый диван. Пружины скрипели, но бабушка никогда не решалась его выбросить — говорила, что дед любил на нём отдыхать после смены.
— Я же объяснял — это не просто игры, а работа! Деньги в интернете зарабатываю! — произнёс он устало, будто в сотый раз повторял одно и то же.
— Какие деньги? — фыркнула бабушка. — Кто за квартиру платит? Кто еду покупает? Ты мне хоть копейку за полгода принёс?
Дмитрий замолчал. Действительно, все заработанные на стримах деньги уходили на новое железо, игры, иногда на свидания. Бабушка не понимала, что в современном мире можно зарабатывать, не выходя из дома.
— То-то! Молчишь, потому что сказать нечего! — Галина Степановна зашагала по тесной комнате. — Я что, до старости должна тебя кормить? Пенсия — гроши, а ты трескаешь, как не в себя, да свет жжёшь сутками!
— Бабуль, давай спокойно…
— Не хочу спокойно! — вскрикнула она. — Надоело! Сколько раз говорила — найди работу, хоть дворником, нет! Сидит, будто барин какой!
Она плюхнулась на стул у окна, закрыла лицо ладонями. Плечи её дрожали. Дима почувствовал укол вины, но тут же подумал — опять спектакль. Она часто так делала, желая добиться своего.
Но сейчас что-то было иначе. Обычно буря стихала через пять минут, а теперь бабушка сидела тихо, лишь изредка всхлипывая.
— Бабуля, что-то случилось? — Дима осторожно присел рядом.
— Ольга Николаевна умерла, — прошептала Галина Степановна, не поднимая головы. — Вчера. Даже не знала, что болела.
Дима нахмурился. Ольга Николаевна — её подруга, вместе ходили в поликлинику, на лавочке во дворе сидели, на внуков жаловались.
— Соболезную… А что случилось?
— Сердце. Внук из Москвы приехал. Говорит, звал её к себе, но она отказалась — не хотела обузой быть. А теперь?
Дима обнял бабушку. Она казалась такой хрупкой рядом с его крупной фигурой.
— Ты боишься, что с тобой так же будет?
— Не боюсь, а знаю, — твёрдо ответила она. — Мне семьдесят два, Димуша. Не железная. А ты живёшь, будто мне двадцать и вечно я тебя тянуть буду.
В груди у него что-то сжалось. Он и правда не задумывался, что бабушка стареет. Она всегда была сильной — даже сейчас голос звонкий, руки не дрожат.
— Хочу, чтобы ты встал на ноги, пока я ещё могу помочь, — продолжила Галина Степановна. — А не когда меня уже не станет, и ты окажешься беспомощным, как дитя.
— Бабуль, не говори так…
— Всем своё время. А ты ведёшь себя, будто живёшь последний день. Но у тебя вся жизнь впереди, а у меня…
Она встала, подошла к окну. На улице хмурый ноябрь, мокрые ветки берёз качаются на ветру. Женщина с ребёнком пытается увести мальчика от луж, но он в восторге прыгает по ним.
— Видишь её? — показала бабушка. — Каждый день с сыном гуляет. Одна воспитывает, медсестрой работает, устаёт, но держится. А у нас что? Я тебе в матери гожусь, а ты от меня зависишь, как младенец.
Дима молчал. После гибели родителей в аварии бабушка одна его подняла — на двух работах крутилась, дачу продала, чтобы оплатить его институт. А он бросил учёбу, засел за игры.
— Я сама виновата, — вдруг сказала Галина Степановна. — Баловала, всё за тебя решала. Думала — забочусь. А получилось — испортила.
— Не говори так…
— Хорошие бабушки учат внуков жить без них. А я привязала тебя к себе. Теперь не знаю, как отпустить.
Они стояли у окна, и Дима впервые заметил, как истончились её пальцы, как глубоко легли морщины. Когда это случилось?
— Может, не надо меня выгонять? Я изменюсь…
— Сколько раз так говорил? — она покачала головой. — Нет, Димуша. Пока здесь сидишь — ничего не изменится. Тебе зачем стараться, если всё готовое?
— Но куда я пойду?
— К Сереге. Он тебя не раз звал пожить.
Вспомнил друга — снимает комнату втроём, работает айтишником. Зарплата скромная, но на жизнь хватает.
— А если не получится?
— Получится, — твёрдо сказала бабушка. — Умный парень, просто разленился. Голод не тётка — заставит шевелиться.
После завтрака Дима собирал вещи. Личных вещей оказалось мало — одежда, комп, пара книг. Всё уместилось в два пакета и рюкзак.
— Деньги на дорогу, — протянула купюру бабушка.
— Не надо…
— Возьми. В последний раз просто так даю.
Руки у него дрожали, когда он взял деньги.
— Можно звонить?
— Можно. Но не ныть, что тяжело. Всем тяжело.
В дверях обернулся. Бабушка стояла одна посреди комнаты — маленькая, чуждая.
— Люблю тебя, бабуля.
— И я тебя. Потому и выгоняю.
Дверь закрылась.
На улице — промозглый ветер. Автобус был битком, пассажиры косились на его пакеты.
Сергей обрадовался, сказал: «Конечно, живи». Сосед поначалу насторожился, но смягчился, узнав, что Дима чинит технику.
— Так бабка реально выставила? — спросил Сергей вечером за чаем.
— Реально.
— Жёстко. Но, может, и к лучшему.
Дима молчал. Одно дело понимать, другое — оказаться в чужом доме с парой пакетов и тысячью в кармане.Через пять лет, стоя на пороге собственной квартиры с дипломом в руках и ключами от новой машины, Дмитрий наконец понял, что иногда самая большая любовь проявляется в умении отпустить.
