Убежище

**Дом**

— Куда это ты, Настенька? Опять к своему Артёму? А обед? — спросила мать, выйдя в коридор.

— Не голодна, — ответила Настя, уклоняясь от последнего вопроса.

Ей казалось, что мать переживает только о том, поела ли дочь, а не о том, с кем та проводит время. Поправив пояс платья, Настя улыбнулась своему отражению в зеркале и повернулась к матери.

— Он же гол как сокол! Что ты в нём нашла? Ни кола ни двора, ни семьи, ни корней. Как он тебе семью создаст, если сам не знает, что это такое? Детдомовский… Весь век думал только о себе… — Слова сыпались из матери, как горох из мешка.

— Мам, хватит! — резко прервала её Настя. Улыбка пропала с её лица. — Ты его даже не знаешь. Разве вина его, что он вырос без родителей? Ты говоришь о нём, будто он преступник. Да он лучше многих, у кого есть мать и отец! — Голос Насти дрожал от злости, щёки горели, а глаза блестели от слёз. В этот момент она была так прекрасна, что мать лишь сильнее разозлилась.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь! А ты чего молчишь? — крикнула она в комнату, где отец сидел с газетой. — Тебе всё равно, за кого дочь замуж пойдёт?!

Отец вздохнул, отложил газету и подошёл к ним.

— Чего ты от меня хочешь? Привязать её к батарее? Сегодня запрещу, а завтра она сбежит. Взгляни на неё. Ничего не напоминает? Твои родители тоже не пускали тебя ко мне. Помнишь, как из окна вылезала? У меня ведь тоже ничего не было: койка в общаге, две рубахи да потрёпанный пиджак. Брюки одни на все случаи. В этом я и на выпускной ходил — костюм брата.

Разве это тебя остановило? Разлюбила из-за того, что я бедный? Твоя мать до сих пор меня терпеть не может, хоть у меня и бизнес, и квартира, и машина. На мои деньги в санатории отдыхает, а всё равно косо смотрит — мол, не её круга, деревенский, из многодетной семьи. Для неё это как клеймо. — Говорил он спокойно, но видно было, как ему тяжело. Надоели крики, жаль Настю, а что делать — не знал.

— Взгляни на неё. Видишь? Она влюблена. А спорить с любовью — всё равно что с ветром драться. Только хуже сделаешь. Остановишь её — станет несчастной. И простить тебе этого не сможет.

— Спасибо, пап… — Настя сквозь слёзы улыбнулась и выскользнула за дверь, пока мать искала слова.

Когда дверь захлопнулась, мать будто очнулась и набросилась на отца:

— Ну и человек! Зачем ты это вспомнил? Не мог меня поддержать? Или тебе правда всё равно, кто в наш дом придёт? — Она упёрла руки в боки.

— Ну чего разошлась? — мягко спросил муж. — Кто сказал, что она замуж собирается? Артём парень умный. Сначала на ноги встанет, потом жениться будет. А тебе лучше, чтобы Настя с каким-нибудь мажором типа Соколова встречалась? Того, что их одноклассницу в положении оставил? Родители быстренько в Англию его сплавили, а девчонка в семнадцать лет мать-одиночка. И сколько ещё таких будет?

— А детдомовский лучше? Да у них и понятия такого нет… — начала женщина.

— Откуда ты знаешь? Много ты их встречала? Настя права — он не хуже других. Дайте ему время, себя покажет. Из меня вышел толк, почему из него не выйдет? У него цель — выбиться в люди. А у Соколова цель одна — бабки отца спускать. И с этим он отлично справляется. — Отец махнул рукой, взял газету, давая понять: разговор окончен.

— С тобой говорить бесполезно! — Мать сжала губы и ушла на кухню.

Настя ничего этого не слышала. Она летела на встречу, едва касаясь асфальта лёгкими шагами. Ветер играл подолом её платья, то обвивая ноги, то раздувая, как парус.

Увидев Артёма издалека, она ускорилась. Он заметил её и заулыбался.

Они обнялись, и Настя прижалась к его груди, будто к спасительному берегу после бури. Так щепка в бурном потоке вдруг натыкается на камень и застревает, а остальные несёт дальше, пока они не исчезнут в тёмной трубе ливнёвки.

Сердце Артёма билось ровно и сильно. Вдруг Настя отстранилась:

— Что-то случилось?

— С чего ты взяла?

— Чувствую.

— Умерла бабушка. Два месяца назад. Только сегодня узнал.

— Ты не говорил, что у тебя есть бабушка.

— Я на неё обижался. Отдала в детдом, ни разу не навестила. Считал, что её для меня нет. А теперь оказалось, что дом мне завещала. Соседка разыскала — её зять в полиции служит. Надо съездить, посмотреть, в каком состоянии дом. Лет двадцать там не был.

— Ты хочешь там жить? — Настя приподняла бровь, точь-в-точь как мать.

— Вряд ли. Если ничего, продам или квартиру куплю.

— Это же здорово! — Настя просияла. — У тебя есть дом! А то мама твердит, что ты…

— Голодранец? — усмехнулся Артём. — Я и сам знаю, что не пара тебе. Может, дом развалюха, и твоя мать окажется права.

— Не говори так. Поехали сейчас же! — Настя потянула его к остановке.

В автобусе они успели на свободные места.

— Позвони родителям, а то подумают, я тебя украл, — сказал Артём.

Настя набрала отца, сбивчиво объяснила про дом и наследство. Но к концу разговора помрачнела.

— В чём дело? — спросил Артём.

— Ругались с матерью из-за меня. Велел вернуться пораньше.

— Скорее из-за меня. Напрасно ты поехала. Можешь выйти, справлюсь один.

— Ни за что! — Настя упрямо сжала губы.

Они ехали молча, глядя в окно. Настя расспрашивала о детстве, о бабушке. Артём отвечал скупо:

— Строгая была. Не помню, чтобы улыбалась. Мне лет шесть было, когда отдала.

Про родителей Настя не спрашивала — Артём с самого начала сказал, что эта тема под запретом.

— Маму сбила машина. Отца не помню — утонул, когда мне было четыре, — вдруг сказал он.

— А бабушка чья? По маминой линии?А через год они уже стояли у крыльца своего дома, где пахло свежей краской и хлебом, выпекаемым в печи, и смотрели, как их дети бегают по двору, счастливые и беззаботные.