Я отвернулся от родных, и всё из-за жены
Мне 44, и детство моё прошло в семье, о которой многие вздыхают с завистью. Родители — оба врачи, владельцы частных клиник в тихом городке под Нижним Новгородом, — и старший брат, мой верный друг и товарищ во всех проказах. Жизнь казалась идеальной: уют, поддержка, бесконечное тепло. Но всё рухнуло, когда в мой мир ворвалась она — женщина, перевернувшая мою жизнь, а потом разбившая её вдребезги.
Мы познакомились с Татьяной на первом курсе института. Она была моей полной противоположностью — как морозный январь и тёплый май. Детство её прошло в детдоме, а в 11 лет её удочерили. Но счастья не случилось: приёмные родители развелись, мать запила, а отец пропал. Её жизнь была борьбой, но она выстояла — с упрямством, достойным былинного богатыря. После школы сама поступила в университет, сама платила за учёбу, работала на трёх работах и вышла с красным дипломом. Эта железная хватка меня покорила.
Сначала всё было как в сказке… пока я не привёз её домой. Татьяна, выросшая в бедности, смотрела на наш ухоженный дом с едва скрываемой злостью. Тогда она промолчала, но позже, в пылу ссоры, выпалила: «Вы все тут — барчуки, живущие в своём розовом мирке!» Меня будто обухом по голове ударили, но я стерпел — решил, что это её боль говорит. Мы тогда помирились, но трещина осталась.
Перед свадьбой я сообщил, что родители хотят помочь с праздником. Татьяна вспыхнула, как спичка: «Не надо мне их подачек!» Голос её дрожал, а я лишь разводил руками. Втихаря поговорил с родителями, и те, не желая скандала, просто положили деньги мне в карман. Жене я не сказал ни слова. Свадьба прошла прекрасно, а она сияла от гордости — мол, мы всего добились сами. Я молчал, боясь разрушить её радость.
Когда мы узнали, что ждём дочь, родители чуть не прыгали от счастья. Однажды они привезли кучу детских вещей — крошечные комбинезончики, шапочки, носочки. Я ждал взрыва, но Татьяна вдруг улыбнулась и вежливо поблагодарила. А потом, едва дверь закрылась, бросила ледяным тоном: «Больше ничего не бери от них». Я не стал рассказывать родителям — они так искренне радовались внучке, что мне было жаль омрачать их счастье. На все их вопросы отвечал: «У нас всё есть».
Но грянул гром перед самыми родами. Родители привезли новую коляску — ту самую, дорогую, которую мы с Татьяной разглядывали в магазине. Она побледнела: «Заберите эту показуху обратно!» Слово за слово — и понеслось. Она кричала, тыкала в них пальцем, а я стоял, будто пригвождённый. Визит закончился скандалом, после чего у неё начались преждевременные схватки. И кого она обвинила? Моих родителей! «Это они довели меня!» — шипела она. Я впервые не выдержал: «Ты не права!»
А потом поставила ультиматум — страшный, как приговор. Либо я с ней и дочкой, но рву все связи с семьёй, не беру от них ни копейки, либо развод — и я больше не увижу своего ребёнка. Сердце разрывалось, в висках стучало. Что мне оставалось? Я выбрал жену и дочь, предав тех, кто дал мне всё. Отказался от родительской любви, от наследства, от помощи. Мы уехали в другой город, подальше от прошлого.
Двенадцать лет я не слышал мамин голос, не обнимал отца, не смеялся с братом. Работаю учителем в школе, и каждый месяц — это битва за то, чтобы хватило на еду. Живём скромно, почти бедно, потому что Татьяна ненавидит чужую помощь. Смотрю на неё и не узнаю ту девушку, которая когда-то восхищала меня своей стойкостью. Теперь в ней только злость — она ненавидит весь мир за то, что её жизнь не сложилась. То, что я когда-то любил, теперь отравляет меня.
Я думаю о разводе. Дети подросли, и, может, они поймут, почему я больше не могу так жить. Я ошибся в Татьяне — жестоко и непоправимо. Её гордость, казавшаяся мне силой, оказалась ядом. Теперь я стою среди обломков своей жизни и спрашиваю себя: как же я мог быть таким слепым? Как променял родных на женщину, которая ненавидит даже намёк на счастье?
