Её зависть погубила мою жизнь — никто не должен страдать так, как я!
Меня зовут Даниил Соколов, и живу я в тихом городке Торопец, затерявшемся среди лесов Псковской области. Много лет назад мою жизнь перевернуло чёрное чувство одной женщины, чья зависть отравила всё, что мне было дорого. До сих пор по ночам я просыпаюсь в холодном поту, слыша отголоски прошлого, и спрашиваю себя: за какие грехи мне выпала такая участь?
Всё началось, когда я устроился сантехником в местную школу. Там я познакомился с Надеждой — скромной уборщицей, матерью-одиночкой с дочкой Машей. Она была тихой, с усталым взглядом, но в её глазах светилась доброта. Сначала мы просто перекидывались парой слов, потом стали говорить по душам. Со временем я переехал к ним. Вечерами мы ходили в магазин, вместе готовили, я помогал по хозяйству. Мы стали настоящей семьёй — тёплой, родной. На работе никто не догадывался о наших отношениях, хотя коллеги заметили, как Надя преобразилась: чаще смеялась, будто светилась изнутри. Но она молчала, ни с кем не делилась своим счастьем.
Через полгода она открылась своей напарнице, Галине. С первой же встречи я почувствовал в ней что-то фальшивое, ядовитое. У Гали был муж, любовник, но ей всегда было мало. Она смотрела на наше счастье с таким озлоблением, что кровь стыла в жилах. Зачем ей завидовать Наде, которая едва сводила концы с концами? Но Галина не просто завидовала — она решила нас уничтожить. И ей это удалось.
Она начала лезть ко мне с похабными намёками, при каждом удобном случае цеплялась, как репей. Я мог бы поддаться — она была симпатичной, — но мы с Надей дали друг другу слово. Да и кому нужна другая, когда рядом женщина, с которой ты дышишь в такт? Надя была чудом — нежной, преданной, настоящей. Но Галина не успокаивалась. Она сеяла между нами раздор, стравливала нас, и из-за неё вспыхивали наши самые страшные ссоры. Однажды я не выдержал — после очередного крика ушёл, хлопнув дверью, и вернулся в свою старую комнату. Гордость и обида не пускали меня обратно. В школе мы виделись, я скучал по ней до боли, но делал вид, будто мне всё равно.
Галина тут же воспользовалась моментом. Вилась вокруг, как муха над мёдом, открыто заигрывала. На празднике в честь юбилея директора она совсем потеряла стыд — прижималась ко мне, шептала на ухо, а Надя стояла в стороне, стиснув зубы. Её взгляд мог бы сжечь, но я оттолкнул Галину и ушёл. На следующий день Маша заболела — температура под сорок. Надя легла с ней в больницу. Коллеги шептались, что она не спит ночами, а утром бежит на работу. Я не выдержал — представил, как она вымотана, и пришёл к ним. Предложил дежурить у кровати Маши, ведь девочка уже звала меня папой. Болезнь дочки снова сблизила нас, и однажды Надя, глядя мне в глаза, сказала: «Давай распишемся». Я был на вершине счастья.
Мы назначили свадьбу через месяц. Объявили на работе, угостили всех пряниками — все радовались, кроме Галины. Её лицо исказила злоба, и она задумала новую подлость. В школе собирали средства на экскурсию для детей. Вдруг часть денег пропала, и — о чудо! — их нашли в шкафчике Нади. Я сразу понял: это дело её рук. Она подстроила всё, чтобы опозорить мою любимую. Надя бы не выдержала — допросы, пересуды, а Маша одна? Я не мог этого допустить. Сказал, что это я взял деньги и спрятал у неё, зная, что её не заподозрят. Надя смотрела на меня, будто я рехнулся, но я стоял на своём. Меня осудили, посадили. Ради них я взял вину на себя.
В колонии она навещала меня — раз, другой, третий. Спрашивала, зачем я так поступил, куда делись деньги. Её глаза умоляли сказать правду, но я молчал. Не хотел, чтобы она винила себя. Потом она перестала приходить. Сердце разрывалось — я потерял её, но смирился, думая, что так лучше. Правда всплыла позже. Галину поймали на краже у другой школы, и все её грязные дела вылезли наружу, включая нашу историю. Слухи дошли до Нади, и она решила приехать ко мне, сказать, как сожалеет, что не поверила. Но судьба распорядилась иначе. Машина, в которой она ехала, попала в ДТП. Надя погибла на месте. Моя любовь, моя жизнь ушла навсегда, оставив Машу сиротой.
Теперь я на свободе, но внутри — пустота. Каждый день я кошусь на себя. Если бы тогда разоблачил Галину, может, всё сложилось бы иначе. Её зависть сожгла мою семью, мои мечты. Никто не заслуживает такой доли — ни я, ни Надя, ни маленькая Маша, оставшаяся одна на этом свете. Я бреду по улицам Торопца, а перед глазами — её улыбка, её голос. Всё могло быть иначе, если бы не эта проклятая зависть, что разбила нас вдребезги.
