Бабушка, чья тоска громче слов
Свекровь, Антонина Петровна, не устаёт жаловаться всем вокруг, как страшно скучает по внучке Свете. Но стоит мне попросить её помочь с ребёнком, как тут же находится тысяча причин отказаться.
Антонина Петровна — женщина с нравом, это точно. Я порой ловлю себя на улыбке, глядя на её театральные вздохи. Она может часами рассказывать всем подряд, как горько ей без нашей Светки. Соседкам, подружкам, даже дальним родственникам — каждому достаётся её душераздирающая история о том, как мы, дескать, не пускаем её к внучке. А недавно наткнулась на её запись в соцсетях: «Моя Светочка! Как же я по тебе тоскую!» — с кучей смайликов в виде слёз и сердечек. Можно подумать, что между нами тысячи вёрст, что она живёт где-нибудь в глухой деревне, а мы — в шумной Москве. Но нет! Мы с Антониной Петровной живём в одном районе Екатеринбурга, рукой подать. Десять минут неторопливой прогулки — и вот она у нашего подъезда. Но дело, конечно, не в расстоянии. Антонина Петровна обожает трагедии, но вот действовать — не её стиль.
Её тоска по внучке будто испаряется, как только она переступает наш порог. Она любит Свету… на словах. Но прийти, обнять, почитать ей сказку? Нет, это не про неё. Её тоска — красивый спектакль для зрителей, а не настоящие поступки. Она будет охать и ахать, но когда нужно проявить участие, её будто ветром сносит.
Когда мы с мужем, Дмитрием, только поженились, Антонина Петровна сразу заговорила о внуках. «Вам бы уже, молодым, о потомстве подумать!» — твердила она чуть ли не за каждым семейным ужином. Но у нас тогда были другие заботы. Мы с Димой ютились в крохотной однушке, едва сводили концы с концами. Сперва нужно было решить вопрос с жильём. Оформили ипотеку на двушку в новом районе, обживались, считали каждую копейку. Лишь потом решились на ребёнка. Антонина Петровна ликовала, узнав о моей беременности. Она тут же разнесла новость всем, кого знала: подругам, соседкам, даже кассирше в магазине, кажется, сообщила. Я тогда шутила, что она вот-вот объявит об этом по местному телеканалу.
Я даже боялась, что после рождения Светы Антонина Петровна переедет к нам. Воображала, как она будет вечно крутиться рядом, давать советы и таскать внучку на руках при каждом удобном случае. Но вышло иначе. Когда я родила, она примчалась в роддом. Слёзы, объятия, сотня фотографий на телефон — и на этом всё. Поохала, поплакала и… уехала домой. Даже не заглянула к нам, когда мы вернулись из больницы. Я тогда подумала: может, не хочет мешать? Даёт нам время освоиться? Но дни шли, а Антонина Петровна появлялась всё реже.
Я звала её в гости, предлагала прийти, посидеть со Светой. Но каждый раз находилась отговорка: то давление скачет, то дождь за окном, то неотложные дела. За три года Светиной жизни она была у нас, если наскребёшь, раз пять. К себе тоже не зовёт — только просит скидывать фото. «Ах, какая прелесть! Шли ещё!» — пишет она в мессенджере. Но стоит мне попросить её посидеть с ребёнком, потому что мне, скажем, к врачу или по делам, как она тут же «плохо себя чувствует» или «увязла в хлопотах». И всё это — под аккомпанемент вечных жалоб, как ей не хватает внучки.
Сейчас Свете три. Её бабушка видела её от силы пять раз, хотя живёт в пятнадцати минутах ходьбы. Но Антонина Петровна продолжает своё: «Ох, как же я скучаю! Хочу к Светочке!» — и снова слёзы, снова посты в сети. Я уже не злюсь, мне искренне смешно. Её тоска — моноспектакль, где главное — слова, а не дела. Света растёт, и я знаю: у неё есть любящие родители. А бабушка? Может, когда-нибудь она поймёт, что внучка — не просто повод для красивых фраз, а живой человек, который ждёт её тепла.
