Снилось мне, будто бабушка оказалась права.
Прошли годы, прежде чем Варвара Петровна приняла решение. После похорон бабушки, той самой, что всегда твердила о важности семьи, её охватило странное озарение. Рука сама потянулась к телефону узнать расписание поезда до Нижнего Новгорода. Пора было вернуться, посмотреть в глаза прошлому и разомкнуть этот замкнутый круг.
Поезд летел сквозь бескрайние берёзовые рощи и поля, мелькавшие за окном, словно кадры старой киноленты. Варвара уставилась в стекло, где отражалось её бледное лицо. Может, и правда стоит попробовать простить мать? Бабушка ведь говорила: «Прощение как ключ от ржавого замка. Откроешь и душа легче станет».
Сердце застучало, когда состав остановился у знакомого вокзальчика. Ноги стали ватными, будто кто-то подменил земное притяжение. Каждый шаг давался с трудом, будто шла не по асфальту, а по дну реки, где вода густая, как мёд.
И вот он старый дом, покосившийся, с облупившейся краской. Окна забиты досками, а на двери висел ржавый амбарный замок, будто говорящий: «Не входи, здесь только тени». Варвара села на рассыпающиеся ступени крыльца, и время вокруг замедлилось. Два часа, а может, два дня кто разберёт во сне? Потом вдруг вскочила и пошла назад, к вокзалу. Груз будто с плеч свалился, хоть и непонятно куда.
А десять лет назад Комната, мерцающий экран. Варвара крутила в пальцах потрёпанную ручку ту самую, из школы. Мысли уносились в прошлое, в то самое детство, которое теперь казалось чужим, как страница из чужого дневника.
Отец ушёл. Навсегда. Оставив трёх детей и мать, которая утонула в водке, как в чёрной реке. Варвара помнила всё: тяжёлый запах перегара, вечно красные глаза матери, нытьё братьев А она, маленькая, жмётся к бабушке, будто та единственный маяк в этом потёмкинском мире. Больше никто не погладит по голове, не споёт колыбельную.
«Почему тогда?» думала Варвара. Почему именно в тот момент, когда он был нужнее всего?
А теперь умерла и мать.
Хоть на похороны-то поедешь? Бабушка стояла перед ней, руки в боки, глаза сверкали, как начищенные самовары.
Варвара оторвалась от экрана.
Зачем? Я её ненавижу. Она превратилась в чудовище, которому на детей наплевать.
Родная кровь! вспыхнула бабушка. Хоть память соблюсти надо!
Какая память? Варвара сжала кулаки. После папы она сдала нас, как старые вещи. Ты и тётя Катя нас растили, а она только бутылку обнимала!
Может, ей больно было вздохнула бабушка.
Больно? Варвара усмехнулась. Больно это когда ребёнок плачет, а ты не подходишь. Когда он ждёт, а ты выбираешь водку.
Сердце сжалось, будто его сдавили ледяными пальцами. Все эти годы равнодушие, пустые взгляды, слова, сказанные в пьяном угаре.
Отца не стало, и тётя Катя забрала их к себе. Новый город, новые лица. Но мать снилась. И каждый раз с чувством, будто Варвара проглотила раскалённый уголёк.
Бабушка положила руку на её плечо:
Может, простишь? Хоть попробуй
Нет! Варвара дёрнулась. Не поеду.
Но бабушки больше нет.
Теперь, вернувшись, Варвара сидела у окна, глядя, как дождь стучит по стёклам. Всё-таки бабушка была права. Простить значит выбросить эту гирю, что годами тянула на дно.
Теперь можно идти вперёд. Не оглядываясь.
