Два года прошло без весточки от дочери. Она вычеркнула меня из своей жизни, а мне скоро стукнет семьдесят
Два года. Ни письма, ни звонка. Как будто меня и не было. А скоро юбилей, семьдесят лет.
В нашем дворе все знают мою соседку, Валентину Петровну Смирнову. Ей шестьдесят восемь, живёт одна. Иногда я заглядываю к ней с пирожками просто по-соседски. Она душевная, интеллигентная, всегда улыбчивая, любит рассказывать о путешествиях с покойным мужем. Но о семье говорит редко. Однако в прошлый Новый год, когда я пришла с привычными гостинцами, она вдруг решилась открыться. И услышанное тогда до сих пор леденит мне сердце.
В тот вечер Валентина Петровна была не в себе. Обычно бойкая и словоохотливая, она сидела, уставившись в одну точку. Я не стала спрашивать, просто налила чаю, разложила угощение и присела рядом. Она молчала долго, будто боролась сама с собой. А потом неожиданно прорвалось:
Два года Ни разу не позвонила. Ни открытки, ни смс. Пыталась дозвониться номер не существует. Даже не знаю, где она теперь
Она замолчала. В её глазах будто промелькнули годы, целые десятилетия. А потом, словно прорвало плотину, Валентина Петровна заговорила.
У нас была счастливая семья. С Сергеем поженились молодыми, но с детьми не спешили хотели пожить для себя. Его работа позволяла много путешествовать. Мы понимали друг друга с полуслова, смеялись, обожали нашу квартиру, которую обустраивали вместе. Он своими руками сделал нам гнёздышко просторную трёшку в центре Москвы. Мечта всей его жизни
Когда родилась наша Анечка, Сергей будто заново родился сам. Носил её на руках, читал сказки, каждую свободную минуту проводил с ней. Я смотрела на них и думала: «Я самая счастливая женщина на свете». Но десять лет назад Сергей ушёл. Долго боролся с болезнью, мы спустили все сбережения на лечение. А потом тишина. Пустота. Как будто вырвали кусок сердца.
После смерти отца Аня отдалилась. Взяла квартиру, хотела жить одна. Я не спорила взрослый человек, должна строить свою жизнь. Заходила, разговаривали, всё было нормально. Но два года назад пришла и заявила, что хочет взять ипотеку на свою жилплощадь.
Я вздохнула и объяснила, что помочь не могу. Наши с Сергеем накопления почти иссякли всё ушло на лечение. Моей пенсии хватает только на лекарства и коммуналку. Тогда она предложила продать квартиру. «Купим тебе однушку на окраине, а остальное пойдёт на первый взнос».
Я не смогла согласиться. Дело было не в деньгах, а в памяти. Эти стены, каждый угол Сергей делал их своими руками. Здесь всё моё счастье, вся моя жизнь. Как я могла это отдать? Она кричала, что отец всё делал ради неё, что квартира всё равно когда-нибудь достанется ей, что я эгоистка. Я пыталась сказать, что просто надеюсь когда-нибудь она вернётся сюда и вспомнит нас Но она не хотела слушать.
В тот день она хлопнула дверью. С тех пор тишина. Ни звонка, ни визита, даже на праздники. Позже от общей знакомой узнала, что ипотеку она всё же получила и теперь надрывается на двух работах бесконечная гонка. Ни семьи, ни детей. Даже подруга призналась, что не видела её полгода.
А я жду. Каждый день смотрю на телефон, надеясь, что зазвонит. Но тишина. Да и позвонить не могу сменила номер. Наверное, не хочет меня ни видеть, ни слышать. Должно быть, считает, что предала её, не уступив тогда. Но скоро мне семьдесят. Не знаю, сколько ещё осталось в этой квартире, сколько вечеров проведу у окна в напрасном ожидании. И не понимаю как я могла ей так сильно навредить
