**Батюшка**
Можно ли изменить судьбу? Наверное, можно, ведь она в наших руках в делах, в словах, в вере. Но бывают люди, которые, даже зная, чем всё закончится, не пытаются свернуть с роковой дороги.
Давно это было. В деревне, раскинувшейся на берегу реки, стояла маленькая церковь на пригорке. Люди ходили туда по воскресеньям и праздникам. Службы вёл батюшка Тихон добрый, кроткий, всей душой преданный вере.
Потом настали времена, когда храмы стали закрывать, а эту церковь и вовсе разобрали. Люди перестали ходить на службы, но в сердце верили. Особенно старики, которые всё это видели своими глазами.
Батюшка, что же творится? Как теперь быть? спрашивали его селяне, и молодые тоже терялись, не зная, что ждёт впереди.
Тихон осенял крестом каждого, кто к нему обращался, и тихо отвечал:
На всё воля Божья. Но верить надо, как же без веры-то? В душе молитесь, в душе
Хотя в те годы и запрещали молиться в церквях, Тихон продолжал молиться дома. В избе-то уж никто не запретит. Жил он с женой Аграфеной, и было у них два сына. Приспособился батюшка крестить детей в сенях, отпевать усопших, а в большие праздники проводил службы, даже если приходили всего три человека.
Всё это происходило тайно, за закрытыми дверями. Но в деревне ничего не скроешь все знали. Знали и молчали. Лишь председатель колхоза Григорий, встречая Тихона, качал головой и ворчал:
Допрыгаешься, отец Тихон. Играешь с огнём. Я-то глаза закрываю, а если другой председатель придёт мало не покажется. Сам знаешь, что за это бывает
Да брось, Гриша, отвечал Тихон, осеняя его крестом. Люди у нас добрые. Я уж пожил, мне не страшно.
Какой пожил? Тебе и шестидесяти нет! кричал ему вслед Григорий.
Сыновья давно выросли. Старший, Данила, жил в своём доме, растил двоих детей. Жена его, Пелагея, была бабой ленивой любила поутру подольше поваляться, а в деревне разлёживаться некогда: печь истопить, корову подоить, хлеб испечь.
Палашка, вставай! будил её Данила. Уже все бабы по дворам шаркают, а ты дрыхнешь! Скоро стадо погонят, а ты ещё и ведро не подоила!
Сейчас, ворчала Пелагея, потирая виски. Голова раскалывается Эх, хоть бы на час позже гнали коров ничего б не случилось.
Тихон с Аграфеной знали, что невестка у них ленивая, но не вмешивались. Лишь молились за них втихомолку.
Зато младший сын, Гаврила, жил с родителями. Жена его, Марфа, была шустрой, всё у неё горело в руках. За что ни возьмётся всё спорится. Даже мужчинам не уступала: и сено грабила, и стога метала.
Марфуша, отдохни! ворчала свекровь, глядя, как та лихо орудует вилами. Мужики на то и есть.
Да я не устала! отмахивалась Марфа и шла дальше.
Однажды Гаврила привёз из леса брёвна, так она с ним наравне пилила, не покладая рук.
Да брось ты! кричала Аграфена. Пусть отец с Гаврилой управятся!
А когда Марфа разок и за плуг взяться хотела, Тихон её отстранил:
Не бабье это дело!
Но в женских делах ей равных не было: и шила, и вязала, и пироги пальчики оближешь. Любили Тихон с Аграфеной свою младшую невестку. А Пелагея, слыша похвалы в её адрес, злилась и уходила, хлопнув дверью. Потому и не ладили они с Марфой, хоть и были снохами.
Июль в тот год выдался знойный. Сенокос закончили, и Тихон, довольный, решил сходить на речку отдохнуть с удочкой. Дома всегда шумно: внуки, снохи, хозяйственные хлопоты. А у воды тишина.
Только собрался выйти, как на пороге появился сосед Кузьма взволнованный, бледный.
Тихон, беда В соседнем селе
В четырёх верстах от них было большое село, где жил сын Кузьмы, Степан. Тот примчался на телеге и рассказал отцу страшную весть.
Батя, у нас в селе творится неладное. Приехали на грузовике офицер да двое молодых солдат. Вломились в избу к батюшке Ермолаю, вывели его под руки, а жена голосит, дети ревут Посадили в машину и увезли. Куда никто не знает.
Церковь в том селе когда-то была большой, но её закрыли, и теперь она стояла, заброшенная, с ржавым замком на дверях. А батюшка Ермолай, хоть и старый уже был, всё равно крестил людей, молился с ними.
Когда машина подъехала к его дому, водитель остался за рулём, а офицер с солдатами вошли во двор.
Ермолай Сидоров здесь живёт? спросил офицер, поправляя фуражку.
Здесь охнула жена Ермолая и опустилась на лавку.
Солдаты вошли в избу, вывели старика руки за спиной.
В машину, коротко бросил офицер.
Хоть вещичек ему собрать! запричитала жена.
Там всё будет, усмехнулся офицер и сел в кабину.
Ермолая затолкали в кузов, солдаты с автоматами уселись по бокам. Жена метнулась в дом, хотела хоть шапку вынести, но машина уже рванула с места, оставляя за собой пыльное облако. Она бежала, споткнулась, упала
Люди в селе были разные. Видно, кто-то написал донос.
Тихон выслушал и покачал головой.
Кузьма, не переживай. На всё Божья воля. Куда мне прятаться?
Да как же не переживать? вздыхал сосед. Ермолай тоже всем помогал, а теперь
Спасибо, что предупредил. Пойду на речку, подумаю.
Кузьма смотрел ему вслед, шепча:
Добрый ты человек, Тихон Дай Бог, чтобы беда миновала.
Вечером Аграфена стояла у ворот, глядела на закат. Всё было сделано: корова подоена, куры на насесте
