Родители мужа позвали нас в гости. Когда я увидела их стол, у меня просто сердце ушло в пятки.
Три дня я готовилась к их приходу, как будто на госэкзамен иду. Я сама из деревни под Калугой, где гостеприимство — не просто правило, а святое дело. С детства знала: гостя надо накормить так, чтоб он даже крошки со стола не оставил, хоть последнюю курицу зарежь. У нас стол всегда ломился — и соленья, и мясо, и пироги с пылу с жару. Это же не просто еда, а знак уважения, душевной щедрости.
Наша дочь Настя замужем всего пару месяцев. Со свёкрами мы виделись, но только на нейтральной территории — в кафе, на свадьбе. А вот к нам, в нашу уютную трёшку на окраине Москвы, они ещё не заглядывали. Я так переживала, что ночь не спала! Сама предложила встретиться в воскресенье — думала, так сблизимся. Свекровь, Татьяна Сергеевна, сразу согласилась, и я тут же бросилась в магазин: закупила фрукты, мороженое, испекла свой фирменный медовик. Гостеприимство у меня в крови, так что я выложилась по полной.
Свёкры оказались людьми солидными — оба преподают в институте, манеры безупречные, разговор лёгкий. Боялась, что будем сидеть молча, как рыбы в аквариуме, но вечер прошёл душевно. Говорили о детях, смеялись, засиделись до темноты. Настя с мужем подъехали позже, и стало ещё теплее. В конце свёкры пригласили нас к себе через неделю. Я обрадовалась — значит, им у нас понравилось!
Это приглашение меня окрылило. Даже новое платье купила — бордовое, строгое, чтобы выглядеть «на уровне». Конечно, снова испекла торт — магазинные не люблю, в них души нет. Муж, Игорь, утром ворчал: «Давай хоть бутерброд съем!» Но я его оборвала: «Татьяна Сергеевна готовится! Придёшь сытый — обидишь людей! Потерпи». Он заныл, но смирился.
Когда мы приехали к ним в их квартиру в центре, у меня аж дыхание перехватило. Ремонт — как в глянцевом журнале, мебель вся дорогая, каждая деталь продумана. Я уже предвкушала богатый стол, душевные посиделки… Но когда нас пригласили в гостиную, у меня чуть челюсть на пол не упала. Стол был… пустой. Ни крошки, ни салфетки, даже вазочки с конфетами нет. «Чай или кофе?» — спросила свекровь, будто так и надо. Единственное угощение — мой торт, который она вежливо похвалила и попросила рецепт. Чай с кусочком торта — вот и весь «пир горой».
Я смотрела на этот голый стол и чувствовала, как внутри клокочет обида. Игорь сидел рядом, и я видела, как у него в глазах голодный блеск появился. Молчал, но я знала: он уже мысленно жуёт котлеты, что остались в холодильнике. Я натянуто улыбнулась, сказала, что нам пора. Поблагодарили, попрощались, а свёкры, как ни в чём не бывало, сказали: «На следующей неделе к вам зайдём!» Ну конечно — у нас-то стол ломится, а у них даже печеньку не подадут!
В метро, пока ехали домой, я не могла отвязаться от этих мыслей. Как можно так гостей принимать? Я сравнивала наши семьи, эту пропасть между нашими представлениями о гостеприимстве. Для меня стол — это душа дома, а для них, видимо, просто подставка под чашки. Игорь молчал, но я знала: он мечтает о жареной картошке с грибами, которую я с утра приготовила. Утром не дала ему даже ложку попробовать, а теперь он смотрел в окно вагона с видом человека, которого мир жестоко обманул. И я чувствовала себя обманутой — не из-за еды, а из-за этого ледяного равнодушия от людей, которые теперь часть нашей семьи.