Девять лет я ухаживала за его больной матерью, а он бросил меня ради другой.
Одиннадцать лет я делила жизнь с человеком, которого считала своей судьбой. Девять из них превратились в ад из-за его матери, чья болезнь сделала мой дом полем битвы. Я отдала всё — время, силы, душу, — а в итоге осталась с пустотой внутри и предательством, которое до сих пор жжёт.
Первые два года с Дмитрием казались раем. Жили мы в тихом городке под Воронежем, строили планы, наслаждались молодостью и чувством, что всё впереди. Но всё рухнуло, когда его мать, Татьяна Степановна, перенесла инсульт. Случилось это прямо на её кулинарном мастер-классе, где она учила народ готовить блюда из тыквы. Она была фанатиком здорового питания: её тыквенные супы, каши и даже варенье знала вся округа. Татьяна Степановна блистала — вела блог, собирала толпы поклонников, а её ровесницы зеленели от зависти, глядя на её энергию.
Её фанатизм разрушил семью ещё до нас. Мой свёкор, уставший от бесконечных соков и пророщенных зёрен, сбежал, оставив жену одну. Но Татьяна не сдавалась: медитировала, читала лекции о пользе сыроедения и даже попала на местное телевидение. Вот только слава обернулась бедой. В день съёмок ей стало плохо — прямо на улице она рухнула без сознания. Скорая забрала её в больницу, но ни её диеты, ни молитвы не помогли — инсульт ударил нещадно.
Когда мы забрали её из больницы, от прежней Татьяны Степановны не осталось и следа. Анемия, выпавшие волосы, дрожащие руки — её тело кричало о том, чего ей не хватало. Но самое страшное началось, когда она отказалась от своих принципов. Теперь она требовала то, от чего раньше шарахалась: холодец, котлеты, пироги с мясом. Каждая просьба сопровождалась манипуляцией: «Если я умру, не попробовав этого, на твоей совести будет мой грех, Лена!» Я, стиснув зубы, готовила, бегала по магазинам, тратила последние деньги на её прихоти.
Так начались девять лет ада. Каждый день я мчалась домой в обед, чтобы накормить её, перестелить постель, помыть. Тянула её в ванную, чистила зубы, слушала бесконечные жалобы. Мои дети, Даша и Артём, видели меня реже, чем бабушку. Но бросить её я не могла — она же мать моего Дмитрия, мой долг…
А Дмитрий жил, как хотел. Работал, а его забота ограничивалась редкими визитами и покупкой семечек или печенья. Я тянула всё, пока он карабкался по карьерной лестнице. Со временем он стал большим начальником, а я — измученной тенью, забывшей, что такое отдых.
Татьяна Степановна умерла, и я надеялась, что наконец заживём. Но через полгода Дмитрий огорошил меня: уходит. «Ты мне осточертела, Лена, — сказал он. — Старая, вечно уставшая. Я нашёл молодую, красивую, она родит мне нормальных детей». Его слова резали, как лезвие. Он потребовал, чтобы Даша и Артём взяли мою фамилию — чтобы «не позорили» его новую жизнь. Алименты? Отрезал: «Не смей лезть в мой карман».
Я ушла, забрав детей и разбитое сердце. Но странное дело — вскоре почувствовала облегчение. Мы переехали в Рязань, и там мы с детьми начали новую главу. Они расцвели, а я наконец вздохнула свободно. Мы стали ближе, чем когда-либо, и я поняла: лучше одиночество, чем иллюзия семьи.
А Дмитрий получил по заслугам. Его «идеальная» жена оказалась с норовом. Через год после развода его заставили платить пожизненные алименты — их ребёнок родился больным. Мечты о «нормальных наследниках» рассыпались, как карточный домик. А я, глядя на своих Дашу и Артёма, знаю: мы выстояли. И теперь наша жизнь — только наша.
