Последний гость
Куранты в прихожей пробили трижды, но их звук растворился в густом, как сметана, тумане, окутавшем дом со всех сторон. Он висел в саду, цепляясь за ветви вишнёвых деревьев, стекал по жестяной крыше, проникал в щели окон, делая мир за стеклом размытым и нереальным. Ветер словно обходил это место стороной, будто чувствовал здесь лучше не задерживаться. Лишь редкие, сухие удары ставней нарушали тяжёлую тишину, напоминая, что дом ещё дышит.
Ольга сидела у печи, сжимая в ладонях чашку с остывшим чаем, пальцы её слегка дрожали от холода или от ожидания. Она не отводила взгляда от двери, будто могла силой мысли приблизить тот самый момент. Она знала он придёт сегодня.
Не потому, что кто-то обещал. Не потому, что были письма или звонки. Она просто знала так же, как знаешь, что ночью ударит мороз, если вечером небо стало свинцовым, а воздух колючим.
Дом был старый, и в нём всегда что-то скрипело половицы, потолочные балки, рамы. Но сегодня звуки были иными: приглушёнными, тягучими, словно кто-то осторожно шёл по мокрой траве прямо за стенами, то и дело замирая, чтобы прислушаться. Ольга пыталась убедить себя, что это игра воображения, но каждый новый скрип был шагом ближе к тому, чего она ждала и боялась одновременно.
Три года назад здесь кипела жизнь. В доме смеялись, спорили, хлопали дверями, на плите вечно стоял кипящий самовар, а по коридорам витал запах свежего хлеба и махорки. В саду стучали мячом, на кухне кто-то ронял ложки, а из пателона лились знакомые голоса. Потом все разъехались кто ушёл, кто умер. И тишина заполнила каждый угол, впиталась в стены, въелась в пол, в потёртые фотографии на стене. Осталась только она. И воспоминания тяжёлые, как камень, или тёплые, как летний вечер, но одинаково неотпускающие.
Ольга закрыла глаза и снова услышала его голос. Глухой, с хрипотцой, будто доносившийся из-под земли. Тогда он сказал: «Я вернусь. Но не жди меня днём». Она спросила почему? Он лишь усмехнулся, тронув уголок губ, и ответил: «Потому что днём меня здесь не будет».
Стук. Один, осторожный, будто проверяли, дома ли она. Второй громче, настойчивее. Потом снова тишина, в которой лишь глухо билось её сердце. Ольга встала, поставила чашку на полку, бросила взгляд на потухшие угли и медленно двинулась к двери. Каждый шаг по скрипучему полу отдавался в висках. Ручка была ледяной и влажной будто её уже касались. Она с усилием повернула её.
На пороге стоял мужчина. В тёмном пальто, с каплями влаги на плечах, словно он прошёл сквозь ливень или сам был частью тумана. Лица почти не было видно под широкими полями шляпы, но губы бледные, с синевой выделялись резко, без намёка на улыбку.
Ты пришёл, прошептала Ольга, и её голос прозвучал тише, чем она хотела.
Он кивнул и переступил порог. Не сняв шляпы, не вытерев ноги, будто принёс с собой холод другого мира. Его присутствие заполнило комнату, стены будто отдались, а воздух стал гуще.
Я знал, что ты будешь ждать, произнёс он тихо, но каждое слово врезалось в тишину. Ты всегда ждёшь.
Ольга не ответила. Её взгляд скользнул по его рукам длинным, бледным, с тонкими пальцами, которые казались слишком хрупкими для той силы, что она помнила.
Зачем ты здесь? наконец спросила она, и голос предательски дрогнул.
Ты и сама знаешь.
Он сделал шаг вперёд, и пол глухо застонал. Печь внезапно вспыхнула, хотя она не подбрасывала дров. По стенам поползли тени, и Ольге показалось, будто за их спинами, едва слышно, движутся чужие силуэты.
Я думала, у меня ещё есть время, тихо сказала она, не отводя глаз.
Его никогда не хватает, ответил он, и в голосе не было ни злости, ни жалости только правда.
Они сидели у печи долго, и пламя, колеблясь, отражалось в его неподвижных глазах. Он рассказывал о местах, где нет солнца, но всегда слышен шёпот реки, и этот звук успокаивает лучше любой тишины. О тех, кого он забрал, и о тех, кто ушёл сам, будто чувствуя его приближение. Иногда он замолкал, и тогда Ольга слышала, как трещат дрова, а за окнами туман колышется, как море.
Его голос был спокойным, без угрозы, и Ольга ловила себя на мысли, что не боится. Наоборот в его словах была странная тяга, будто он рассказывал историю, конец которой она уже знала, но хотела услышать до конца.
Ты готова? спросил он, слегка наклонившись.
Ольга оглядела комнату. Чашка на полке, старое кресло с протёртой обивкой, фотография в потускневшей рамке. Всё осталось таким же, как три года назад. Изменилась только она.
Да, сказала она, и голос звучал ровно.
Он поднялся, протянул руку. Она взяла её. Лёд. Но не обжигающий, а убаюкивающий, словно обещающий, что страх можно оставить здесь, у печи.
Когда утром соседи увидели, что из трубы не идёт дым, они решили, что Ольга уехала. Дверь была заперта, ключа не нашли, а окна, как и прежде, плотно занавешены. Тишина внутри казалась мёртвой. В печи догорали последние угольки, зола ещё хранила слабое тепло.
Только на столе стояли две чашки одна пустая, с отпечатком губ на краю, другая наполовину полная, и от неё ещё поднимался лёгкий, едва заметный пар.
