Муж высадил меня на трассе со словами: «Ты никому не нужна». А через час за мной приехал лимузин, который он видел только в кино.
Продаём. И без этих твоих трагических вздохов, Алевтина.
Голос Артёма, моего мужа, резал по живому, пока я смотрела в окно на старые липы. Те самые, под которыми в детстве мы с бабушкой прятали «секретики».
Артём, я просила. Мы договаривались не трогать эту тему.
Кто это «мы»? Я договаривался? Я просто дал тебе время смириться с неизбежным.
Он прошёлся по комнате, пальцем провёл по пыльной крышке пианино. Как будто уже оценивал товар перед продажей.
Это не просто квартира. Это память.
Памятью сыт не будешь. А мне нужен стартовый капитал. Ты же хочешь, чтобы у твоего мужа был успешный бизнес? Или тебе нравится жить от зарплаты до зарплаты?
Каждое его слово било точно в цель в моё чувство вины. В страх показаться плохой, неблагодарной женой.
Но я обещала Бабушке.
Артём презрительно хмыкнул.
Она обещала. А я пообещал себе стать успешным, а не сидеть в этой развалюхе, пропахшей нафталином и твоими воспоминаниями.
Он подошёл ближе, впиваясь взглядом. Его глаза давили, будто физически вжимали меня в старое кресло.
Слушай, я всё понимаю. Тебе тяжело. Но это единственное правильное решение для нашей семьи.
«Нашей семьи». Он всегда использовал эти слова, когда хотел, чтобы я делала то, что выгодно ему. Когда «семье» нужно было, чтобы я отказалась от встречи с подругами. Когда «семье» требовался кредит на его машину.
Я не могу, Артём.
Слова прозвучали тихо, почти шёпотом. Но он услышал.
Что значит «не могу»? Ты вообще понимаешь, что без меня ты ноль? Пустое место? Кому ты будешь нужна со своими принципами и обещаниями мёртвым?
Он не кричал. Говорил буднично, почти лениво, и от этого становилось ещё страшнее. Как будто констатировал факт, который все, кроме меня, давно поняли.
Хорошенько подумай, Алевтина Игоревна. У тебя неделя. А потом мы всё равно сделаем по-моему. Потому что я так решил.
Он развернулся и вышел, оставив меня одну с эхом его слов и тяжёлым запахом пыли.
Следующие дни он играл роль идеального мужа. Приносил свежевыжатый сок, целовал перед работой, слал нежные сообщения.
«Скучаю по тебе», пришло от него среди дня.
Я смотрела на экран телефона, и по рукам бежал холодок. Это была его старая тактика: сначала удар, потом ложная нежность. Чтобы я расслабилась и снова поверила, что он моя опора.
Вечером я сделала последнюю попытку. Встретила его ужином, надела платье, которое ему нравилось.
Артём, давай поговорим. Спокойно.
Он снисходительно кивнул, отправляя в рот кусок мяса.
Я понимаю твои планы. Я верю в тебя и хочу помочь. Но давай найдём другой способ? Я могу подрабатывать, мы можем взять кредит под залог машины
Артём перестал жевать. Медленно положил вилку.
Кредит? Ты предлагаешь мне залезть в долги? Когда у нас под носом лежат «мёртвые» деньги?
Это не «мёртвые» деньги, это мой дом!
Это наша общая квартира. И она должна работать на нашу семью, а не быть музеем твоих детских фантазий.
Он встал, нависая надо мной.
Я думал, ты меня поддерживаешь. А ты просто боишься, что я стану успешным. Тебе нравится, когда я от тебя завишу? Признайся.
Это был удар ниже пояса. Он переворачивал всё с ног на голову, выставляя меня эгоисткой.
Мои попытки договориться провалились. Кульминация наступила в субботу.
Звонок в дверь. На пороге стоял Артём и рядом блестящий мужчина в дорогом костюме, с хищным взглядом оценщика.
Алёна, познакомься, это Сергей Владимирович, мой старый приятель. Он как раз проезжал мимо.
Он говорил это с улыбкой, но в глазах светились холодные огоньки.
Сергей Владимирович вошёл, не разуваясь, осматривал стены, потолок, заглядывал в комнаты.
Да, расположение отличное, бросил он Артёму. Центр, старый фонд. Покупатель найдётся быстро. Ремонт, конечно, весь под снос.
Я стояла в коридоре, а по моему дому ходил чужой, прикидывая, как быстрее его разрушить.
В тот момент я вспомнила последние слова бабушки. Она лежала в этой же комнате, взяла меня за руку и сказала:
Алёна, не отдавай этот дом. Что бы ни случилось. Это не стены, это твоя крепость. Мужчины приходят и уходят, а крепость останется с тобой.
Тогда я не поняла глубины её слов. Теперь поняла.
Когда они ушли, Артём вернулся сияющий.
Слышала? Он сказал, цена будет отличная! Через пару месяцев будем лежать на Мальдивах, забудешь про свою развалюху.
Он попытался обнять меня, но я отстранилась. Внутри что-то оборвалось. Ненависти ещё не было. Была только оглушающая пустота.
На следующий день он привёл свою мать, Ольгу Викторовну. Она сразу заявила:
Раз сама не можешь разобраться со своим хламом, поможем.
Они принесли коробки и начали методично уничтожать мою жизнь.
Ольга Викторовна выбрасывала бабушкины книги, письма, фотографии.
Это всё хлам. На свалку.
Она швырнула музыкальную шкатулку. Мелодия, под которую я засыпала в детстве, захрипела и умолкла.
Я стояла и смотрела, как исчезает моё прошлое.
И тогда что-то изменилось. Боль не ушла, но превратилась в холодную ярость.
Я вспомнила бабушкины слова:
Есть люди-созидатели, а есть разрушители. И вторые всегда приходят с улыбкой.
И её визитку. «Если разрушители придут в твой дом, и ты поймёшь, что не справишься одна позвони ему».
Я улыбнулась. Лёгкой, сломанной улыбкой, которую он так любил.
Вы правы, тихо сказала я. Простите. Я вела себя как ребёнок.
Он засиял, обнял меня.
Вот и умница! Я знал, что ты поймёшь!
Ве
