Тело Виктора Петровича сотрясала дрожь от холода и душевных ран. Только что закончился тяжёлый разговор с дочерью Алевтиной. Она настаивала, чтобы отец перебрался в дом престарелых, твердя, что её семье негде развернуться в их тесной «хрущёвке» на окраине Нижнего Новгорода. Действительно, жилья было в обрез: одну комнату занимал Виктор Петрович, другую — Алевтина с мужем Данилой и двумя детьми.
«Дочка, почему я должен уходить из родных стен? У твоей свекрови трёшка в центре, она там одна — всем бы места хватило», — голос старика предательски дрогнул. «Ты хочешь, чтобы я там крышей поехала? Ты же знаешь, как мы с ней грызёмся!» — вспылила Алевтина и, хлопнув балконной дверью, исчезла в квартире. Виктор Петрович провожал её взглядом, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Он не мог представить жизнь без этого дома, где каждая трещинка в обоях напоминала о покойной жене Марине и счастливых временах.
«Остались мы с тобой одни, Шарик», — прошептал он своему псу, который, свернувшись калачиком у ног, смотрел на хозяина преданными глазами. Алевтина уже не первый раз заводила этот разговор, но отец держался за жильё как за якорь. Когда он начал дремать в кресле, к нему подкрался внук, семилетний Алёша.
«Дед, ты нас совсем не любишь?» — мальчишка смотрел исподлобья. «С чего ты взял, солнышко?» — Виктор Петрович вздрогнул. «Вы же видите, что мы как сельди в бочке! А ты со своей собакой занимаешь целую комнату. Шарик тебе роднее нас!» — Алёша расплакался, и слёзы оставили мокрые дорожки на щеках. Старик понял — эти слова вложила в уста ребёнка Алевтина. Сердце сжалось от горечи. «Даже ребёнка в конфликт втянула. Когда дочь так очерствела?» — терзался он. Его покойная жена излучала доброту, жила ради семьи. Где он упустил дочь?
Виктор Петрович с трудом поднялся и зашёл на кухню, где сидели Алевтина, Данила и дети. Он знал — дочь не отстанет. Зять уже месяц избегал даже кивка, будто перед ним пустое место. «Ладно… я согласен», — выдавил он, и голос предательски дрогнул. «Пап, ну наконец-то! Можно было без этой драмы», — Алевтина сияла, будто не замечая его муки.
«Только Шарика не прогоняйте. Старый он, недолго ему осталось», — старик с мольбой смотрел на дочь. «Да брось ты, мы его в добрые руки пристроим», — её слащавый тон резал слух. Виктор Петрович сделал глубокий вдох. Он знал — это ложь. «Будешь навещать? С Шариком приезжать?» — он хватался за последнюю соломинку. «Обязательно, папочка!», — её улыбка была фальшивой, как трёхрублёвая монета.
«Только дурак может этому поверить», — пронеслось в голове, но вслух он промолчал. «Мы вам приличный пансионат подыскали, Виктор Петрович», — неожиданно встрял Данила, и в его голосе слышалось раздражение. «Молчун заговорил, лишь бы поскорее сплавить старика», — горько подумал Виктор Петрович, чувствуя, как предательство родных разрывает сердце.
Наутро его отвезли в дом престарелых под Выксой. Вещи Данила привёз только через день, даже не зайдя — сдал на вахте. Комната была крошечной, на трёх человек. Запах плесени, несвежее бельё, одеяло с вылезшими клочьями ваты — всё кричало о безысходности. Оформление прошло молниеносно — видно, Алевтина всё подготовила. Виктор Петрович опустился на койку, и волна отчаяния накрыла с головой. Где-то внутри теплилась надежда — вдруг дочь опомнится.
В саду он уселся на скамейку, уставившись в землю. Жизнь, прожитая ради семьи, обернулась предательством. «Вы новенький?» — раздалось рядом. Перед ним стояла седая женщина с ласковыми глазами. «Можно присесть?» — «Садитесь», — кивнул он. «Меня зовут Лидия Васильевна, а вас?» — «Виктор Петрович», — он не удержался: «А вас как сюда занесло?»
«Племянник пристроил, — вздохнула она. — Детей нет, муж умер. Поверила племяннику, квартиру на него переписала, а он меня — сюда». Они проговорили до темноты, делясь горестями. Назавтра после завтрака снова встретились в саду. Лидия Васильевна стала ему отдушиной — её мудрость и тепло смягчали боль.
Прошёл месяц — ни Алевтины, ни Шарика. Виктор Петрович набрал номер — трубку не взяли. Однажды у ворот он столкнулся с соседом, юристом Артёмом, навещавшим клиента. Тот рассказал, что Шарик днём и ночью сидит у подъезда, его подкармливают бабки. А ещё — что Алевтина с семьёй перебралась к свекрови, а его квартиру выставили на продажу.
Старик излил душу Артёму, признавшись, что мечтает вернуться. Юрист, специализировавшийся на таких делах, предложил помощь. «Собирайте вещи», — сказал он. Тут подошла Лидия Васильевна. «Я уезжаю, но вернусь за тобой», — пообещал Виктор Петрович, и в глазах его вспыхнул огонёк надежды.
Артём сдержал слово. Он помог вернуть квартиру, затем продать её. На эти деньги старик купил домик в деревне под Арзамасом. Первым делом он забрал Лидию Васильевну. Теперь они жили вдвоём, слушая тишину полей и поддерживая друг друга. Шарика тоже забрали — он снова лежал у ног хозяина, виляя облезлым хвостом.
Виктор Петрович смотрел на закат, держа руку Лидии Васильевны. Судьба нанесла жестокий удар, но дала второй шанс. Он потерял дочь, но обрёл новый дом, верную подругу и веру — даже в самые тёмные дни свет не гаснет окончательно.
