Когда это всё закончится? крикнула я, и в ответ услышала, как Сергей, словно актёр в старом фильме, тяжело вздохнул и опустил взгляд на пыльный пол.
Зинаида, зачем ты так громко? пробормотал он, будто избегая моего взгляда. Мама ведь не просит так много.
Не так много? я усмехнулась. Ты считаешь, что ещё один перевод для Веры Петровны пустяк? Мы едва сводим концы с концами уже три месяца!
У неё тяжёлая ситуация, пытался оправдываться Сергей, но я прервала его резким голосом.
У неё всегда тяжёлая ситуация. А у нас что? я стояла в узком коридоре нашей однокомнатной квартиры, где стены, будто старые соседи, пропускали каждый шёпот. Я уже не могла держать в себе кипящую обиду, накопившуюся годами.
Ты опять эгоистична, резко бросил Сергей. Она моя мать, разве ты не понимаешь? Она звонила и говорила, что не может оплатить коммунальные услуги…
Как она может их платить, если не работает? Разве ктонибудь не предлагал ей работу в библиотеке? Предложили, а она отказалась! Сидит дома, звонит: «Серёжа, помоги!», ты переводишь деньги, а мы считаем каждую копейку!
Гнев захлестнул меня. Я поняла, что больше не могу притворяться доброй, понимающей невесткой. Я устала от бесконечной темноты без выхода.
Хорошо, отрезал он, глядя сквозь брови. Если ты откажешься поддерживать мою маму, может, нам стоит подумать о раздельной жизни? Иначе в чём смысл?
Ты угрожаешь разводом? бросила я, голосом, пропитанным сарказмом. Давай, попробуй.
Он потянулся к пальто, замялся, будто ожидал, что я его остановлю. Я стояла, руки на бедрах, тяжело дыша. Сцена повторялась, но теперь в голосе Сергея прозвучала настоящая решимость.
Ладно, пробормотал он, медленно надев рукава. Схожу к друзьям, охладу. Поговорим завтра.
Не возвращайся, ответила я, наблюдая, как он уходит.
Он обернулся, хотел чтото сказать, но лишь хлопнул дверью. Я осталась одна, гневная, раненая, но странно облегчённая.
Это не началось вчера, ни неделю назад, ни месяц назад. Я встретила Сергея на ярмарке в парке Горького, где мы вместе помогали собирать бутылки для благотворительности. Он казался добрым, шутливым, делился планами о будущем. Оказалось, мы из одного района, учились в одной школе, и я приняла это за знак, согласившись прогуляться вдоль Москвыреки.
На первом свидании он рассказывал о своих родителях как о полярных противоположностях: отец живёт за границей в новой семье, а мать, Вера Петровна, изза болезней почти не работает. Он представлял себя независимым, говорил, что работает в туризме и у него большие планы.
Через полгода, когда наши отношения стали серьёзными, я начала замечать странности. После романтического ужина он внезапно исчезал, чтобы снять наличные и отдать их маме, возвращаясь взволнованным и напряжённым. Однажды я спросила:
Сергей, всё ли в порядке с мамой?
Да просто небольшие проблемы, её пособия ещё не оформлены, ответил он уклончиво.
Может, ей поискать работу?
Её здоровье плохое, отмахнулся он.
Я не настаивала, полагая, что действительно плохо. Но переводы росли, как снежный ком, а оправдания множились: «Не хватает продуктов», «День рождения подруги», «Кот нуждается в ветеринаре». Каждый раз новая причина.
Мы поженились через год после знакомства. Сергей стал менеджером в небольшой фирме, зарплата скромная, но стабильная. Я работала адвокатом в государственной прокуратуре. Съехались в двухкомнатную квартиру рядом с моим офисом. Всё казалось в порядке.
Но сбережения, отложенные на ремонт, исчезали. Я обнаружила, что Сергей тайно переводит их маме. Его оправдание? «Она нуждается в помощи». Я предложила ей переехать к нам, чтобы увидеть всё своими глазами.
Хорошо, согласился он, но знай, моя мама сложный человек.
Чья мама не сложная? шутливо ответила я, не чувствуя тревоги.
Вера Петровна прибыла, сразу же начала осматривать наш дом, как ревизор, задавая вопросы о телевизоре, о потреблении электроэнергии. Я предложила ужин, а она сморщила нос, явно недовольна моими кулинарными способностями.
Я ещё не осознавала, что стану единственным финансовым опорой семьи. Сергей всё чаще становился на её сторону. Она провела у нас две недели, постоянно жалуясь на «недостаток денег», но при этом живя в комфорте и унося домой чемодан вещей, купленных за наши сбережения.
За последний год ситуация вышла изпод контроля. Она требовала деньги на прихоти, а не на нужды. У неё не было серьёзного диагноза, и она отказывалась искать работу. Каждый мой совет воспринимался как оскорбление её достоинства.
Сергей поддерживал её, ссылаясь на боль в спине, повышенное давление, но она никогда не ходила к врачу.
Я выдерживала год с половиной, переехала в более дешёвую квартиру, но её требования не уменьшались. Каждый день зарплаты Сергей сначала переводил ей, а я пыталась понять, как нам выжить.
Зинаида, ты же знаешь, как ей тяжело, говорил он, опустив глаза.
Сергей, я слышала, что в нашем отделе планируют сокращения. Я могу потерять работу. Что тогда?
Я возьму подработку, бормотал он, но ничего не делал.
Каждый месяц я чувствовала себя не женой, а банкоматом. Сергей любил меня, но боялся обидеть мать. Однажды я вежливо спросила Веру Петровну:
Может, попробовать программы социальной помощи, скидки?
Мне не нужна благотворительность, резко ответила она. Я рассчитывала на вас, на семью сына.
Она даже съездила в отпуск, выкладывая в соцсетях фотографии с моря, пока мы считали монеты, чтобы покрыть счета. Я дошла до предела. Ссоры стали ежедневными.
Стоя в пустом коридоре, я вспомнила все жертвы, принесённые ради спокойствия Сергея. Я поняла: хватит. Возможно, развод единственный выход. Он никогда не откажется от мамы. Я устала платить за её жизнь.
На следующий день Сергей вернулся,
