Летом, как я впервые привёл Марию домой, моя бабушка Вера сразу же насторожилась. Она подозрительно вглядела в неё, будто принюхиваясь.
— Кто это? — якобы шепнула она, но с отравленной интонацией. — О, сынок, не мог бы ты поискаать парня почище? Посмотри на эту девушку… настоящая дочка из забытого села.
Мария была смуглая, с вьющейся копной волос и густыми чёрными глазами, красноречивыми как насиженная земля. Она работала в ларьке в Выхино, училась, была хороша. Но в нашем доме её цвет лица уже стал грехом.
Бабушка Вера всегда стремилась «улучшить родословную». Сплошь и рядом, ещё в детстве, мне втирала в лицо осветляющие крема и шептала, что я — «сын белокожи, как дед». Не позволяла носить тёмные цвета, потому что «покрывает чёрным».
— Подумай, сынок, о твоих детях. Хочешь, чтобы твоё потомство выглядело как графитовая копирка? Белокожие ценятся… у них та чистая кровь.
Я, с сахарной смуглостью лица, начал сомневаться. Мария пыталась стать для моей семьи идеальной, но ничего не было достаточно.
— Скверно, что моя Мария пришла в жизнь сына, — однажды сказала бабушка Вера. — Ты же такой светлый, мог бы найти приличную.
Такой ненависти, что даже брак наш встал под угрозу. Мама вмешивалась в всё. Но случилось то, что всё изменило — Мария забеременела. И вот, наваждение началось.
— Нет, сынок, ты оплошал! Эта девица тебя прихвостнула. Но ещё вовремя… Есть у меня кандидатки получше.
И тогда появилась Вера: светлолицая, с изумрудными глазами, дочь ресторана, три заведения в центре. Она пахла дорогими духами, говорила как модница, имела «чистый» фамилию.
— Посмотри, сынок… вот это твоя женщина. Представь наших белокожих внуков.
Начал я тайно встречаться с Верой. Мария, будучи беремённой полгода, видела, как становится мне насквозь холодно. Но молчала. Мария любила меня.
Девочка родилась в дождливый вечер. Мария назвала её Ласточкой, и, когда держала её впервые, поняла, что всё было ради неё. Ребёнок был смуглен, со мной были же глаза отца.
Но с первого взгляда на неё бабушка Вера свернула лицо.
— Ты ни в жизнь мне не внучка, — истуканила она. — Смотри, какая гадкая выросла. В моей крови такое не утварится.
— Но… у неё глаза как у тебя… — шепнула Мария, дрожа.
— Не смей звать меня бабушкой! — закричала старуха. — Эта девчонка не стоит моего имя. А ты тем паче.
Иван, испорченный мамиными чаяниями и очарованный Верой, принял решение. Однажды ночью, Мария спала с годовалой ребёнком. Он собрал вещи молча.
— Я ухожу, Мария. Это надо прекратить.
— Что? Что ты говоришь?! Это твой ребёнок!
— Нет. Это ошибка. Тягостная цепь, что не даёт мне двигаться. Вера — мой путь. Вы с дочерью теперь прошлое.
— Ты мне это заставил? Я любила тебя всем сердцем, Иван!
— И я осознал, что мы не вписаны в одну картину. Я человек твердых устоев. А ты… ты множественность.
И ушёл. Не обернулся. Закрыл дверь как человек, который плюнул в могилу.
Он вступил в брак с Верой. Банкет прошёл громко. Фото пошли в соцсети. Светлолицой девушке писали о любви. Но медовый месяц длился, как тёплый шампанский хлеб.
Вера была коварна, капризна, неверна. Папа Сергеевич выносливо разговаривал Ивана как раба.
— Послушай, дёсик. Поддерживай мою дочь по достоинству… иначе ищи новую работу.
Иван жевал гордость, пока в один вечер открыл и увидел Веру с другим в кровати.
— Ты думал, я смирюсь с таким светлым, как ты? — сказала она равнодушно. — Вышла замуж за тебя из жалости.
Скандал дошёл до папа Сергеевича. Голоса, удары, угрозы, а Иван остался в улицах, с разбитым сердцем и запятнанной честью.
Он вернулся к матушке, чтобы обрести опору. Но Вера встретила с яростью.
— Всё это — твоя вина! Потерял светлую дочку! Джентльмен!
— Она сошла с пути! Ты защищаешь её?!
— Не было тебе, чтобы устоять перед женщиной из высшей лиги! Не станешь ты из души своего природного лука.
Иван взорвался.
— Ты — сама диавол! Помнило мне жизнь!
И ушёл.
Он стал дальнобоем, бежал от прошлого. Три года вагоном по России. А однажды, дождливой весной, дорогой в Питер, он задремал за рулём. Автомобиль перевернулся, а жизнь переменилась разом.
Позвоночник сломан, нога порвана, прямой путь уничтожен.
Он возвратился в город, на костылях, без дома, без денег, без близких. Мать и не пустила бы его к себе и не помогла.
Однажды он встретил. Мария ходила за товаром, держа руку малютки… его дочери. Ей было около четырёх. Она была идентична ему.
— Мария… — его голос треснул.
Она его узнала. Но не обняла.
— Чего-то хочешь, Иван?
— Посмотреть на мою дочь… попросить протяни руку…
— Это дочь твоя? — хохотала она с горечью. — Ласточка вам не принадлежит. Отцом ей стал тот, что был с нами, когда ты пошёл гулять. Который дал её имя. Который её любит… пренебрегает цветом лица.
— Но… мне же ребёнок. В глазах похоже…
— Да. Но ты не был. Ушёл гулять, брошенной первой. Моя дочь болела от голоду. А ты… где ты был?
Иван трясся, плакал.
— Я не знал…
— Не хотел знать! — закричала Мария. — Поверил, что стоять на уровне джентльменов. Ты с кайфом сидел с этой светлой и жёстко нас бросил. Ты теплее ушла.
Иван промолчал.
— Кто мне помог? — сказала Мария. — Папа Михаил, наш продавец. Он оказался с нами. Он её настоящий отец. А ты… у тебя даже имя не узнает.
Тогда пришёл Михаил. Темнокожий, мощный, с работавшими руками и благородными глазами. Он обнял Марию и ребёнка.
— Как дела, любовь?
— Ну, этот мужчина — не в себе.
— Ты тот, что бросил её за светлую девушку? — спросил Михаил, глядел на Ивана с состраданием. — Ласточка, посмотри на тётушку.
— Привет… — тихо сказала девочка.
Иван упал.
— Прости меня, Мария…
— Нет. Ты выбрал. Ты заменил нас со своим мнением о «чистой» крови. Ты живи с этим.
И ушли. Сцепились. Как настоящая семья.
Ночью, Иван написал письмо, которое никогда не донёс:
Ласточка, моя девочка:
Тебя биологическим отцом был трус. Он выбрал светлость вместо любви. Я запретил смотреть на твои первые шаги, первые слова, упустил всё это. Ложь мне продали.
Твой настоящий отец — Михаил. Он выбрал тебя, он ухаживает за тобой, он — достойнее.
Надеюсь в жизни ты меня простнешь. Если нет — я в этом не сомневаюсь.
С любовью и вечным сожалением,
— Иван
В санитарное утро, он порвал письмо и отпустил с ветерком. Кое-какие возможности, как пропали, так и не вернулись.
Бабушка Вера скончалась одна, без связи с внучкой. Иван не ходил и дня непосле. А Ласточка росла счастливой, не зная, что когда-то был человек, не видевший любовь, только предрассудки.