Муж объявил, что заберёт маму жить к нам, а я боюсь, что наш дом перестанет быть нашим
Когда Дмитрий сказал, что хочет перевезти свою маму к нам насовсем, у меня внутри всё сжалось. Нет, я не питаю к ней неприязни. Напротив — я искренне уважаю Надежду Петровну, знаю, сколько она для нас сделала. Но от этого страх не исчезает. Страх, что с её появлением исчезнет наше тихое счастье, а привычный уклад разлетится, как хрустальная ваза на кафельном полу.
Мы с Димой вместе одиннадцать лет. Двое детей — Ваня, уже почти взрослый, и Катюша, ещё совсем малышка. Живём в Екатеринбурге, в стандартной трёшке: наша спальня, детские по комнате. Работа, школа, кружки, домашние дела — жизнь как жизнь. Не сахар, но справляемся. Правда, свободного времени — кот наплакал, особенно с тех пор, как здоровье Надежды Петровны резко покатилось под откос.
У свёкрухи давние болячки — почки барахлят, сердце шалит, а теперь ещё и диабет привязался. Из-за лишнего веса ей тяжело даже с дивана подняться. Уже вошло в привычку: среди недели кто-то из нас заскакивает к ней — продукты привезти, таблетки разложить, помочь с душем. А в выходные — полноценный десант: уборка, готовка, бесконечные кастрюли и разговоры.
Сколько раз ловила себя на том, что не помню, когда мы с мужем просто так, без забот, проводили выходные. Но ни разу не роптала. Потому что Надежда Петровна и правда всегда была рядом, когда нам туго приходилось. Это она, не раздумывая, отдала свои сбережения, чтобы мы смогли взять ипотеку на эту квартиру. Никогда не лезла в наши дела, не учила жить — за это я её и ценю, и люблю по-своему.
Но вчера вечером Дима, разливая чай, спокойно так бросил:
— После Нового года мама переезжает к нам. Я решил. Одна она уже не может.
Я только кивнула. Что тут скажешь? Он прав. В последний раз я еле подняла её с пола в ванной, а она синела на глазах. Это страшно. Это больно. И это долг, от которого не отвертится.
Но потом пришло понимание: как мы все уместимся? Три комнаты — и куда девать детей? Придётся селить их вместе. А они и так как кошка с собакой. Ваня — в том возрасте, когда нужны стены и наушники. Катя — ураган в юбке, вечные слёзы и крики. Уже слышу, как они будут ругаться из-за каждого сантиметра, как двери будут хлопать.
Я представляю, как свёкровь будет страдать от этой какофонии, как я сама начну срываться после работы, превращаясь в ворчливую мегеру. И больше всего боюсь за наш брак. Потому что такие испытания не каждый союз выдерживает.
Мне стыдно. Звучит ведь ужасно: жена не рада, что муж заботится о матери. Вместо того чтобы поддержать — переживает, как бы это её жизнь не исковеркало.
Но это правда. Голая, неудобная правда. Я не суперженщина. Я обычная, слабая. Просто хочу сохранить этот хрупкий мирок — наш дом, наше тепло, наше «мы».
Молчу. Потому что надо. Потому что Надежда Петровна заслужила, чтобы её старость прошла в заботе. Потому что иначе Дима себя никогда не простит.
Пытаюсь настроиться. Понимаю, что придётся заново учиться терпению. Делить не только пространство, но даже воздух. Находить радость в том, что могу помочь, быть рядом.
Но внутри всё равно ноет. Потому что мне так хочется, чтобы кто-то обнял и прошептал: «Всё будет хорошо. Мы справимся. Я с тобой».
