Девять лет я ухаживала за его больной матерью, а он бросил меня ради другой.
Одиннадцать лет я была рядом с мужчиной верила что он — моя судьба. Девять из них прошли в тени его матери, чья болезнь превратила мою жизнь в постоянную битву. Я отдавала всё — время, здоровье, душу, но в ответ получила лишь пустоту и предательство, которое до сих пор жжёт изнутри.
Первые два года с Дмитрием казались волшебством. Мы жили в тихом городке под Рязанью, мечтали о будущем, наслаждались каждой минутой вместе. Но всё изменилось, когда его мать, Лидия Петровна, перенесла инсульт. Это случилось на городском фестивале, где она презентовала свои знаменитые постные блюда. Она была одержима свёклой — её винегреты, борщи и даже пирожки с этим овощем славились на весь район. Лидия гремела в своём кругу: вегетарианка с пламенными речами, она вела блог, собирала сотни поклонников, а её энергия заставляла ровесниц зеленеть от зависти.
Её фанатичное увлечение разрушило семью ещё до нас. Её муж, не выдержав бесконечных щей и морковных котлет, ушёл, оставив её одну. Лидия не сдавалась: занималась йогой, читала лекции о здоровом питании и даже попала на местное телевидение. Но слава обернулась трагедией. В день интервью её тело не выдержало. Прямо на тротуаре она рухнула без сознания, и скорая увезла её в больницу. Ни её диеты, ни медитации не помогли — инсульт сразил её наповал.
Когда мы забрали Лидию Петровну домой, от прежней яркой женщины не осталось и следа. Желтоватая кожа, дрожащие руки, выпавшие зубы — её тело кричало о голоде. Но самое страшное началось, когда она отказалась от своих принципов. Теперь она требовала еду, от которой раньше шарахалась: утиную грудку с клюквенным соусом, осетрину с хреном, беляши с мясом. Каждый её каприз сопровождался угрозами: «Если я не попробую этого перед смертью, Ольга, ты будешь виновата!» Я, стиснув зубы, готовила, бегала по магазинам, тратила последние рубли на её прихоти.
Так начался мой кошмар, длившийся девять лет. Каждый день я мчалась с работы, чтобы накормить Лидию Петровну, перевернуть её, помыть, сменить подгузник. Таскала её в душ, чистила зубы, терпела её ворчание. Мои дети, Аня и Кирилл, видели меня реже, чем свою бабушку. Я не могла бросить её — она была матерью моего Дмитрия, и я считала это своим долгом.
А Дмитрий жил своей жизнью. Он ходил на работу, а его забота ограничивалась редкими поцелуями в лоб и покупкой пряников для матери. Я тянула всё одна, пока он делал карьеру. Со временем он стал важным начальником, а я превратилась в измученную тень, забывшую, что такое спокойный сон.
Лидия Петровна умерла, и я надеялась, что наконец-то мы заживём по-настоящему. Но через полгода Дмитрий ошарашил меня: он уходит. «Ты зануда, Ольга, — сказал он. — Дети — обуза. Я встретил молодую, красивую, она родит мне нового сына». Его слова резали, как лезвие. Он потребовал, чтобы Аня и Кирилл взяли мою фамилию, чтобы ничто не связывало их с его новой, «правильной» жизнью. Алименты? Он открыто заявил: «Не жди от меня ни копейки».
Я ушла, забрав детей и разбитое сердце. И, к своему удивлению, вскоре почувствовала облегчение. Мы с Аней и Кириллом начали всё заново в соседнем городке. Дети ожили, а я наконец вздохнула свободно. Мы стали ближе, чем когда-либо, и я поняла: независимость дороже любых грёз о «семейном счастье».
А Дмитрий получил по заслугам. Его «идеальная» молодая жена оказалась не такой уж прекрасной. Через год после развода он увяз в судах: суд присудил ему пожизненные алименты на их ребёнка, родившегося с тяжёлым заболеванием. Его мечты о «настоящем наследнике» рассыпались в прах. А я, глядя на своих детей, знаю: мы справились, и теперь наша жизнь — только в наших руках.
