Дочь с зятем свалили мне внуков на все каникулы. А я, на свою пенсию, должна их кормить да развлекать.

Современные дети — сплошные эгоисты. Только тянут из тебя силы, время, терпение, а взамен — ни капли благодарности, одни претензии. Будто у стариков нет своей жизни, своих забот — только и знай, что прыгай вокруг них, как привязанная. Попросишь о помощи — все вдруг заняты, будто тебя и нет вовсе.

У моей дочери двое сыновей — старшему 12, младшему 4. Живу я в деревне под Вологдой, и всё, что у меня есть — скромная пенсия да покой, который я берегу как зеницу ока. Не понимаю, как они их воспитывают, но мальчишки растут настоящими неряхами. Ничего за собой не уберут, даже постель не заправят — квартира будто после нашествия татар. Едят только то, что им нравится, а мои щи морщатся, требуют всякую дрянь. Просто кара небесная!

Когда внуки были маленькими, я помогала дочери, не покладая рук — и пеленала, и качала, и в магазин бегала. Но вот уже пять лет как на пенсии, и я решила, что хватит быть вечной нянькой. В этом году, глянув на календарь, обрадовалась: в ноябре никаких длинных выходных. Ну, думаю, Лида с мужем никуда не рванут, и я хоть месяц проживу спокойно. Как же я ошибалась!

В воскресенье, перед самыми каникулами, раздаётся звонок. Открываю — а там моя дочь, Лида, с двумя сорванцами. Даже не поздоровалась как следует, сразу выпалила:

— Мам, здравствуй! Бери внуков, каникулы начались!

Я остолбенела.

— Лида, ты хоть предупредить могла? Что за сюрприз?

— Если скажу заранее, ты сразу сто причин найдёшь, чтобы отказаться! — отрезала она, стаскивая с детей куртки. — Мы с Николаем в санаторий на неделю, больше ни сил, ни нервов нет!

— Стой, а работа? Каникул же в этом году не было! — пыталась я понять, чувствуя, как сердце колотится.

— Взяли отгулы, Николай за свой счёт три дня добавил. Мам, нам уже поздно, поезд не ждёт! — Лида чмокнула меня в щёку и вылетела за дверь, бросив меня с чемоданами и орущими мальчишками.

Не прошло и пяти минут — дом превратился в поле битвы. Телевизор орал на полную громкость, ботинки валялись в прихожей, а дети носились, как угорелые. Я пыталась их утихомирить, вещи собрать, но они будто меня не слышали. От моего борща носы воротили, кричали, что мама обещала им бургеры. Тут я взорвалась.

Схватила телефон, набрала Лиду:

— Твои дети фастфуд требуют! Я им такое покупать не собираюсь!

— Уже заказала доставку, — отмахнулась она раздражённо. — Мам, они твой борщ есть не будут, ты сама знаешь. Смотри, чтоб не ссорились, своди их куда-нибудь, пусть развеются.

— А на какие деньги, позволь спросить? С моей пенсии, что ли? — голос мой дрожал от ярости.

— Да куда ты её ещё тратишь?! Это твои внуки, не чужие! — фыркнула она и бросила трубку.

Вот и всё. Я осталась одна с этим кошмаром. Всю жизнь горбатилась ради дочери — на двух работах крутилась, копейку к копейке складывала, чтобы ей хорошо жилось. А теперь? В благодарность получила такое отношение. Будто я — служанка, а мои пенсия и время им принадлежат.

Я люблю внуков, всей душой. Но они устают от меня, а я от них — слишком уж разница в возрасте. Дочь же считает, что я обязана быть всегда на подхвате. Это их права, а мои — одни обязанности. Эгоисты… Настоящие эгоисты. А я сижу, смотрю на этот беспорядок, слушаю их крики и думаю: неужели это всё, что мне в старости светит? Неужели я заслужила только это?