Пять лет назад мы с женой приняли решение, перевернувшее нашу жизнь: мы усыновили мальчика из детдома. Его звали Артём, он был трёх лет — маленький, молчаливый, с глазами, полными страха. Мы с Вадимом мечтали о ребёнке, но природа отказала нам в этом, и Артём стал нашим чудом. За эти годы он стал плотью от плоти нашей семьи, нашим сыном, нашей радостью. Но недавно появилась женщина, назвавшаяся его бабушкой, и всё, во что мы верили, пошатнулось.

Когда мы забирали Артёма, нам сказали — родных нет. Мать умерла, отец не указан, никто о нём не спрашивал. Мы собрали бумаги, прошли проверки, и вот он — наш. Первое время было тяжело: Артём вздрагивал от громких звуков, плохо спал, но мы согрели его любовью. Постепенно он начал смеяться, обнимать нас, звать мамой и папой. Мы с Вадимом светились счастьем, глядя, как он растёт, учится читать, гоняет во дворе с ребятами. Жизнь обрела смысл.

Пять лет — и ни одной весточки из прошлого. Мы и не думали, что кто-то объявится. Но месяц назад раздался звонок. Незнакомая — Татьяна — попросила о встрече. Мы согласились, решив, что это соцслужбы. Когда она пришла, её слова ударили как обухом: «Я бабушка Артёма. Хочу его увидеть».

Я онемел. Татьяна выглядела уставшей, но опрятной, лет шестидесяти. Рассказала, что много лет назад потеряла дочь — мать Артёма. Та уехала в Питер, оборвала связи, а потом Татьяна узнала о её смерти. Про внука якобы не знала, пока не нашла старые бумаги. Теперь хочет быть в его жизни. «Забирать не стану, — сказала. — Но он мой кровь, я имею право».

Мы с Вадимом остолбенели. С одной стороны, нельзя запретить — если она родня, у неё есть право. Но как это скажется на сыне? Артём не знает о прошлом, мы хотели рассказать позже. А если она начнёт лезть в его жизнь? Если захочет большего? Мысли путались, сердце сжималось от страха.

Мы попросили время. Татьяна оставила номер, ушла, пообещав вернуться. С тех пор почти не спим. Каждый вечер ломаем голову. Вадим настаивает проверить её историю через опеку. Я же боюсь: даже если она бабушка, её появление рухнет наш хрупкий мир. Артём только начал нам доверять, он счастлив. Как объяснить, что есть бабушка, о которой мы сами ничего не знаем?

Вспоминаю, как мы с Вадимом готовились к усыновлению. Сколько ночей спорили — справимся ли, сможем ли дать ребёнку всё. Мы знали — это не только радость, но и груз. Но к такому не были готовы. Думаю об Артёме — как он рисует, как хохочет, когда мы играем в жмурки. Он наш, и я не позволю никому его ранить.

Татьяна звонит каждый день, спрашивает, когда увидит внука. Ведётся вежливо, но внутри кипит. Где она была, когда Артём был в детдоме? Если хотела быть бабушкой, почему явилась только сейчас? Может, она искренна, но как доверять человеку, возникшему из ниоткуда? А вдруг захочет забрать его? Эта мысль гложет.

Решили пойти к юристу. Опека подтвердила — усыновление законно, просто так сына не отнимут. Но это не утешает. Вадим держится, но я вижу — он тоже переживает. Говорит: «Артём наш, и мы не сдадимся». Но страх в его глазах я знаю.

Каждый раз, когда Артём перед сном обнимает меня, думаю: как уберечь его? Как сделать, чтобы рос счастливым, не зная боли прошлого? Не знаю, что будет. Может, Татьяна действительно станет частью его жизни. А может, придётся бороться за семью. Но одно знаю точно: Артём — наш сын. Мы сделаем всё для его счастья. Пять лет назад мы выбрали его — и ни разу не пожалели. Он — наше сердце. И никому его не отдадим.

Жизнь преподала урок: семья — не только кровь, но и выбор. И мы свой сделали.