Когда я был моложе, думал, что самое сложное в жизни выбрать профессию. Оказалось, это ерунда по сравнению с тем, как непросто бывает в смешанной семье.
В этом году моя пятнадцатилетняя дочь Катя переехала жить ко мне и моей жене Ольге. После развода Катя много лет жила с матерью, Светланой. У нас было совместное воспитание, но основную заботу брала на себя Светлана. Недавно у неё родился ребёнок от нового мужа, и в их маленькой квартире стало тесно. Мы договорились, что Катя поживёт у меня, пока они не найдут жильё побольше.
У Кати здесь была своя комната, как и у дочерей Ольги семнадцатилетней Даши и пятнадцатилетней Лизы. Я хотел, чтобы она чувствовала себя как дома. Но влиться в новую семью непросто, а Катя всегда была тихой и замкнутой. Она много читала, рисовала в тетрадях и, хоть и вела себя весело, казалось, ощущала себя гостем, а не частью семьи.
Сначала я списывал это на привыкание. Но через пару недель заметил: с Катей что-то не так. Она не устраивала сцен, просто тихо закрывалась в комнате, сгорбившись, с покрасневшими глазами. Стала ещё тише, если это вообще возможно.
Я спрашивал, в чём дело, но она лишь отмахивалась: «Всё нормально, пап». Но я-то знал свою дочь все эти пятнадцать лет и видел, когда на её плечи лом обрушивался.
Однажды, когда Катя была в школе, я зашёл в её комнату убрать постиранное бельё. И заметил неладное: вещи в шкафу лежали в беспорядке. Катя всегда аккуратно складывала одежду. Духи и косметика (подарки от мамы) стояли не на местах.
Я не хотел делать поспешных выводов, но тревога засела в сердце. А на следующий день увидел, как Катя, едва сдерживая слёзы, торопливо застёгивает рюкзак, забыв на столе блеск для губ. Тогда я понял: кто-то рылся в её вещах.
Я сделал то, о чём раньше и подумать не мог установил в её комнате камеру. Мне было стыдно, но я должен был знать правду.
Запись разбила мне сердце.
Через час после ухода Кати в школу Ольга с дочерьми зашла в её комнату и не раз. Лиза и Даша копались в шкафу, примеряли её вещи и косметику. Ольга брызгала её духами, смеялась и оставляла флакон полупустым. Они вели себя так, будто комната Кати общий склад, а её личные границы пустой звук.
Теперь я понимал, почему дочь замкнулась. Она не просто привыкала к новой обстановке её пространство без спросу грабили. Её комната, её уголок покоя, больше не принадлежал ей.
В тот же вечер, когда Катя уснула, я сходил в строительный магазин. Без громких слов, без семейного совета. Просто купил замок и прикрутил его к её двери.
На следующий день Катя, вернувшись из школы, удивлённо уставилась на дверь.
«Пап а это что?»
Я прихлопнул перед ней. «Это значит, что твоя комната только твоя. Никто не войдёт без твоего разрешения».
Облегчение на её лице было таким, будто с плеч свалилась гора. Впервые за долгое время она расправила плечи, глаза загорелись. «Спасибо, папа», прошептала она.
Но спокойствие продлилось недолго.
Вечером Ольга заметила замок.
«Что это?» её голос стал ледяным.
«Замок», ответил я спокойно, хотя сердце колотилось.
«Зачем?»
Я сказал прямо: знаю, что она с детьми лазила в Катину комнату и брала её вещи, и это должно прекратиться.
Ольга покраснела. «Ты что, шпионил за нами? Вешать замки это ненормально! Ты разрушаешь семью, выставляешь моих дочерей ворами! Мы же семья, а в семье всё общее!»
Я не отступил. «Общее это когда все согласны. А грабить чужое это воровство. Если Лиза или Даша хотят такие же духи или одежду купите. Но занимать Катины вещи без спроса недопустимо».
Ольга стиснула зубы. «Ты её выделяешь. Старшую дочку любишь больше. Это красный флаг».
Я сжал кулаки, но голос не дрогнул. «Красный флаг это когда взрослая женщина и подростки ведут себя как стая воров. Катя имеет право на личное пространство. И я не позволю, чтобы в её же доме её унижали».
Тишина после этих слов была оглушительной.
С той ночи в доме поверка. Ольга почти не разговаривает со мной, если не нужно. Лиза и Даша хлопают дверьми и косятся на Катю.
Зато Катя будто ожила. Теперь, уходя, она запирает дверь, а когда возвращается всё лежит на своих местах. Она даже начала напевать, рисуя в альбоме, звук, которого я так не хватало.
Но вопрос не даёт покоя: не перегнул ли я? Не сделал ли хуже, повесив замок? Может, стоило поговорить по-хорошему?
Попозже раздался звонок от Светланы, Катиной мамы.
«Она стала спокойнее, сказала Светлана. В голосе нет прежнего напряжения. Что-то изменилось?»
Я честно всё рассказал. Светлана помолчала, потом тихо ответила: «Ты поступил правильно. Кате всегда было важно её пространство. Когда люди его нарушают она закрывается. Спасибо, что защитил её».
Её слова стали бальзамом для моей совести. Может, я не сошёл с ума. Может, это не я переборщил.
В выходные я собрал всех в зале. «Послушайте, начал я, этот дом должен быть безопасным для каждого. Значит, нужно уважать чужие вещи и границы. Катя имеет право на личное. Как и вы. Я бы не позволил ей рыться в ваших комнатах. Замок крайняя мера, но границы уже нарушали».
Даша фыркнула: «Она думает, что лучше нас».
«Нет, твёрдо сказал я. Она просто хочет, чтобы её вещи не трогали. Представь, если бы кто-то брал твою любимую кофту без спроса. Тебе бы понравилось?»
Ольга скрестила руки. «В семье всё делятся».
«А ещё в семье уважают друг друга, пахнул я. Если делишься только ты это не щедрость, а грабёж. Решение не в привилегиях, а в справедливости».
Дочери закатили глаза, но, кажется, поняли. Ольга промолчала.
Всё не наладилось за день. Но постепенно напряжение спало.
Девочки осознали, что Катя не отдаст им свои вещи просто так. А Катя что имеет право их защищать. Однажды вечером я застал Лизу и Катю за столом на кухне они молча рисовали, каждая в своём альбоме. Потом Лиза робко протянула Кате ластик. «Возьми, у тебя кончился», сказала она. Катя улыбнулась. Просто так, без страха.
С тех пор между ними не стало близости, но появилось уважение. А в доме, наконец, стало тише той тишиной, где каждый чувствует себя в безопасности.
