Родственники смеялись, что я ухаживаю за «бедной» тётушкой. Их лица вытянулись, когда зачитали завещание, по которому мне досталось всё её состояние и три дома.
Опять к своей богачке?
Голос двоюродной сестры Светланы капал ядом, пока я натягивала пальто в прихожей.
Я молча застегнула пуговицы. Отвечать не имело смысла. Это был их утренний ритуал.
Оставь её, Светка, лениво бросила из комнаты тётя Алевтина, её мать. Человек занят делом. Милостыню подаёт.
Смех у них получился громкий, слаженный.
Я просто обещала тёте Лиде помочь с окнами, заклеить на зиму.
Окна она свои ещё в сорок седьмом заклеила, не унималась Светлана, выходя в коридор. Тратить молодость на старуху, от которой даже дырявых колготок в наследство не достанется. Это ж талант надо иметь.
Она окинула меня взглядом с головы до ног, оценивая моё скромное пальто и ботинки.
Не у всех цель получить наследство, Света.
Да что ты? А какая у тебя цель? Духовное обогащение в процессе мытья полов в хрущёвке?
Я взяла сумку. Внутри лежали продукты для Елизаветы Ильиничны и новая книга, которую она просила.
Моя цель помочь близкому человеку.
Близкому? взвизгнула тётя Алевтина, появляясь в дверях. Её лицо перекосила давняя обида. Эта «близкая» продала дедову дачу, наше родовое гнездо, чтобы купить себе конуру в центре! Всю жизнь думала только о себе, ни копейки никому не дала!
Вот он, корень их ненависти. Дача в сосновом бору, которую дед строил для всей семьи, а Елизавета Ильинична, как старшая дочь, оформила на себя и после его смерти продала. Они считали это предательством.
Я смотрела на их лица, искажённые злобой и жадностью. Они даже не пытались понять её мотивов.
Им было плевать на ту связь, что была у меня с двоюродной бабушкой. Их не интересовали её рассказы, её острый ум, её ироничный взгляд на мир.
Они видели лишь старуху в заношенном халате.
А я видела человека, который научил меня читать, показывал созвездия и учил различать голоса птиц.
Увидишь, прошипела мне вслед Светлана. Она отдаст свою квартиру каким-нибудь сектантам. А ты останешься ни с чем. И со своей святостью.
Я вышла на лестничную площадку. Дверь за мной захлопнулась, отрезая их голоса.
Квартира Елизаветы Ильиничны встретила меня запахом сушёных трав и старых книг. Всё было просто, но невероятно чисто.
Она сидела за столом, склонившись над большой картой побережья Финского залива. Рядом лежали не только документы, но и планшет с графиками и таблицами.
А, Кирочка, пришла, она подняла голову, и её глаза засияли. А я тут работаю, не покладая рук.
Что это? я кивнула на карту.
Да так, старые владения привожу в порядок, лукаво улыбнулась она. Бумажная волокита.
Она аккуратно свернула карту и спрятала документы в папку, но я успела заметить слова «договор аренды» и «кадастровый план».
Родственники опять концерт устроили? спросила она, безошибочно угадав моё настроение.
Я лишь пожала плечами.
Они всё считают, Кирочка. Копейки считают. А главного не видят. Ну и пусть, это их проблемы.
Она взяла принесённую мной книгу, и лицо её просияло.
Спасибо, родная. Ты единственная, кто знает, что мне на самом деле нужно.
Через несколько недель раздался звонок. Голос тёти Алевтины звучал сладко, как переспелый персик.
Кирочка, привет, дорогая. Как там наша Елизавета Ильинична?
Я насторожилась.
Всё хорошо, тётя Аля. Спасибо.
Я вот к чему звоню Тут Светочкин знакомый, риелтор, интересуется домами в том районе. И я подумала, надо бы нашей Лиде помочь.
Узнать, всё ли в порядке с документами. Он мог бы зайти, бесплатно проконсультировать. Чтобы её никто не обманул.
Не думаю, что ей нужна помощь.
Да как же! Человек ведь старый Ты бы спросила у неё про завещание, например. Мы же семья, должны друг о друге заботиться.
К горлу подкатила тошнота.
Я не буду об этом спрашивать. Всего доброго.
Во время следующего моего визита Елизавета Ильинична была сама не своя.
Представляешь, приходил какой-то мужчина. Представился оценщиком из страховой компании.
Говорил, что по их данным, в доме старая проводка, надо оценить риски. А вопросы задавал, как прокурор. Про собственность, про счета, про родственников
Я замерла со стопкой тарелок в руках. Это была схема Алевтины. Хитрее, чем я думала.
Кто ко мне ходит, как часто. И всё время намекал, что старых часто обманывают. Будто хотел подготовить меня к чему-то.
Пока я мыла посуду, Елизавета Ильинична говорила по телефону. Её голос звучал строго, деловито.
Нет, Аркадий Семёнович, повышать арендную плату до конца сезона мы не будем. Люди рассчитывали на одну сумму. Репутация дороже сиюминутной выгоды.
Она положила трубку и, поймав мой удивлённый взгляд, лукаво подмигнула.
Дела, Кирочка. Маленький бизнес.
Больше ничего не объяснила, а я не стала расспрашивать.
Точкой невозврата стал мой день рождения. Я забежала к Елизавете Ильиничне вечером. Она встретила меня с тревогой в глазах. На кухонном столе стояла почти нетронутая чашка чая.
Приходила Светка, тихо сказала она. Поздравила тебя. Заочно.
Она избегала встречаться со мной взглядом.
И что она говорила?
Говорила, что ты жалуешься на меня. Что устала. Что не можешь дождаться, когда всё это кончится голос Елизаветы Ильиничны дрогнул.
Говорила, что ты подыскиваешь себе квартиру на деньги, которые я якобы тебе даю Кирочка, она она сказала, что ты смеёшься надо мной за спиной.
Они ударили в самое больное. В наше доверие.
Внутри меня что-то оборвалось. Всё то добро и
