Мама живёт лишь мной и моими детьми, навязывая свои взгляды без конца…
Мы с мужем женаты уже десять лет, верующая семья, воспитываем троих ребятишек. Когда вышла замуж, уехала из маленького городка под Пермью, где жила с мамой и бабушкой. После смерти бабушки мама осталась одна, скучала, навещала нас, но держалась — работала, справлялась. Однако несколько лет назад всё рухнуло. Её здоровье пошатнулось — давление скакало, суставы болели, и я, испугавшись за неё, уговорила переехать поближе к нам. Она согласилась. Всю жизнь она прожила со своей матерью, без мужа, и я не смогла бросить её одну. Сняли ей квартиру недалеко от нашего дома в пригороде, оплачиваем всё, даже работу подыскали, чтобы не чувствовала себя ненужной.
Но вместо благодарности я получила тяжкий груз, который с каждым днём давит всё сильнее. Мама не просто переехала — она вплелась в нашу жизнь, как плющ. Раньше, когда приезжала в гости, было терпимо: радовалась внукам, помогала, уезжала. Теперь же она растворилась в нас, в нашем доме, в каждом шаге. Её вечное присутствие душит, а её контроль и навязчивая опека стали невыносимы. У неё свои взгляды, свои правила, которые она, не уставая, вдалбливает мне и детям, игнорируя нашу веру, наш уклад. Будто не видит никаких границ — ни моих, ни детских.
Всё, что я делаю, — не так. Я плохая мать, не так кормлю детей, не то им говорю. Она обязана знать каждый наш шаг: что ели, куда ходили, о чём говорили. Допрашивает нянь, выведывает детали, словно сыщик, а потом вываливает на меня свои «мудрые» наставления. С каждым годом связь между нами разрушается, превращаясь в одни нервы и ссоры. Я живу с этим слишком долго, и это сломало меня. Стала нервной, резкой, начала сомневаться в себе как в матери. Её тень висит надо мной постоянно — даже когда её нет рядом, я слышу её голос, её упрёки, её вздохи.
Я пробовала отгородиться, сократила её визиты, ссылаясь на детские кружки и работу. Но это не помогает — она всё равно втискивается. Мужа она не терпит, смотрит на него с презрением, будто он мешает ей снова завладеть мной и детьми, вернуть ту жизнь, что была у неё с бабушкой, когда она растила меня одна. Порой она обрушивает на меня жалобы: «Я никому не нужна, я обуза, ты меня бросаешь». И я тону в этом — не знаю, как остаться доброй, как остаться собой, как не закричать от бессилия. Каждый разговор с ней выматывает дотла, будто выжимает всю душу.
Она твердит, что я драматизирую, что это просто её любовь — сильная, жертвенная. А я схожу с ума. Хочу быть хорошей дочерью, но не могу — её «любовь» душит, как петля. Не хочу её видеть, и это разрывает сердце, потому что следом идёт вина — тяжёлая, как камень. После каждого звонка сижу в тишине, пытаясь собраться, но не выходит.
Теперь появилась надежда — мужу предложили работу за границей, и мы планируем переезд. Словно луч света в темноте: шанс вырваться, наконец дышать свободно. Но в груди ноет — бросить маму одну кажется предательством. Она стареет, а вдруг здоровье ухудшится? Вдруг ей будет плохо, а я не смогу помочь? Эта мысль гложет меня день и ночь.
Но жить рядом с ней больше не могу. Мне нужно расстояние — другой город, другая страна, где она сможет лишь приезжать в гости, а не въедаться в нашу жизнь, как ржавчина. Мечтаю о дне, когда её тень перестанет висеть надо мной, но страх и долг держат в тисках. Правильно ли уезжать? И ещё страшнее — скрывать, как сильно я этого хочу. Вдруг её одиночество станет её болью, а я окажусь виновата? Рвусь между любовью к ней и жаждой свободы. Этот выбор — как нож в сердце, и не знаю, хватит ли сил его сделать.
