— Ты бы хоть спросила, прежде чем всё переставлять, — Татьяна шумно выдохнула, сжала в руках еле найденную солонку и замерла посреди кухни, будто между ней и Олей сейчас начнётся дуэль.
— А ты бы хоть раз спасибо сказала, что я тут порядок навожу, — огрызнулась невестка и захлопнула дверцу шкафа так, что тот качнулся, а внутри звякнула посуда. — Тут же хаос был, а не кухня.
Татьяна прищурилась. Она только вчера разложила кастрюли по полкам. Нижняя — для тяжёлого, верхняя — чтобы не прилетело на голову. Сама она невысокая, поэтому расставляла всё так, чтобы не тянуться за утварью. А Оля, высокая, смотрела на мир свысока. Во всех смыслах.
Сын сидел с чашкой кофе, делая вид, что не слышит ссоры. Когда-то он бегал по квартире с игрушечным мечом, смеясь. Теперь же воевал с матерью через жену и своё равнодушие.
— Это мой дом, Оля. И мой порядок. Я не просила помощи.
— Ага. Но и не отказывалась, когда мы переехали. Или уже забыла? — Оля вскинула брови. — Раз живёшь не одна, уступай.
У невестки была привычка улыбаться уголком рта, когда она говорила гадости.
Татьяна сжала губы. Конечно, она не забыла. Как забыть? Когда Дима сказал, что они сдают свою однушку и хотят пожить у неё, пока копят на большую квартиру, она растерялась. С одной стороны — сын, неудобно отказать. С другой — тревога кольнула под рёбра.
— Мам, ну ты правда как будто выгоняешь нас, — наконец заговорил Дима. — Мы же не отбираем у тебя жильё.
— Дима, у каждой хозяйки свои привычки. А я тут хозяйка, между прочим.
— Привычки вроде твоей старой мясорубки, которой только ты умеешь пользоваться? — усмехнулась Оля. — Тут всё ещё с советских времён. Я просто пытаюсь сделать жизнь комфортнее.
— Удобства тебе пусть муж устраивает, а не я, — отрезала Татьяна. — А мясорубка работает отлично. Если у тебя руки не из того места — это не моя проблема.
Дима встал и тяжело вздохнул. Татьяна заметила, как он взглянул на жену, потом на неё. Внутренние весы качнулись, но, как всегда, не в её сторону.
— Мам, ну не заводись. Мы просто хотим устроиться поудобнее. Это же ненадолго.
— Ваше «ненадолго» уже тянется вечность. Надоело жить как в общежитии, — вырвалось у Татьяны.
Оля швырнула тряпку на стол и ушла в комнату. Дима — следом. Они снова прятались за дверью, вместо того чтобы искать компромисс.
Оля включала громкую музыку, оставляла чашки с засохшим кофе в раковине, забивала слив. Но хрупкое перемирие ещё держалось.
Пока невестка не устроила вечеринку в чужом доме.
Татьяна вернулась с работы с температурой. Мечтала о чае, тишине и мандаринах, купленных по скидке, но в кухне стоял гам и хохот.
— Мы ненадолго, — сказала Оля, когда Татьяна вывела её в коридор. — Через час все разойдутся. Друзья зашли, чай пьём.
— А сколько градусов в вашем чае? — тихо спросила Татьяна, глядя на бутылки на столе. — Впервые вижу, чтобы чай с воблой закусывали.
— Мам, ну какая разница? — влез Дима. — Через час все уйдут.
У Татьяны дрожали руки и раскалывалась голова. Ей хотелось только лечь. Но сначала пришлось полчаса слушать музыку и смех, потом — как кто-то споткнулся о её туфли в коридоре, громко выругавшись. Апофеозом стал чей-то возглас: «О, это, типа, свекровь тут живёт? Ну и условия…»
— Всё, — твёрдо сказала Татьяна и вошла на кухню. — Ребят, это не общага. По домам. Сейчас же.
— Мам! — взорвался Дима. — Ты что творишь?
— То, что давно нужно было. Гости — на выход. Хозяйка — отдыхать.
Гости оказались воспитаннее сына и невестки. Собрались и ушли. Оля хлопнула дверью и ушла с ними.
А Дима подошёл к ней, когда она наконец легла, и выдал:
— Мам, это перебор. Ты выставила Олю идиоткой перед друзьями. Пойми, я теперь не только твой сын, но и её муж.
— Знаешь что, Димуля, — голос Татьяны был слабым, но спокойным. — У вас три дня. Через три дня вас и ваших кружек здесь не будет. Иначе поменяю замки.
Он промолчал. Не стал спорить, но и не извинился.
Через день они съехали. Без лишних слов. Татьяна вымыла кухню до блеска, вернула мясорубку на место. Сидела в пустой и тихой квартире. Теперь у неё была личная территория, но будто кусок сердца вырвали.
Прошло почти три года. Разговоры с Димой стали редкими, короткими, формальными. Даже про внука она узнала случайно — от соседки Нины, чья дочь подписана на него в соцсетях.
Первая встреча с малышом была внезапной. Ребёнка привезли без предупреждения, просто позвонили в домофон.
— Мам, открой. У Алёшки температура, а мы на работу.
Татьяна открыла. Внука передали, как заказ из «Яндекс.Лавки». У мальчика были пухлые щёки и серые глаза, как у Димы. Сердце сжалось, и все слова про уважение застряли внутри.
— Держи сироп. Утром давала, — сказала Оля, не переступая порог. — Через четыре часа повтори, если нужно. И вот градусник. Цифровой, не ртутный, а то у тебя тут музей.
— Спасибо, ты нас выручила. Всё, мы бежим, — бросил Дима.
Они уехали. Она осталась с инструкцией, страхом сделать что-то не так и внуком, который тихо всхлипывал, вцепившись в неё.
Потом это стало обычным делом. Иногда звонили заранее, но чаще — уже из машины. То у Алёшки живот болит, то кашель, то просто «какой-то вялый, решили перестраховаться».
Татьяна бежала в аптеку, готовила завтрак, занимала внука. А потом выслушивала претензии.
— Не включай ему мультики. Потом плохо спит. Мы вообще гаджеты не даём, — говорила Оля. — И зачем банан? У него от них сыпь. Мы же объясняли. И не кутай его— Нет, — прошептала Татьяна, глядя на остывший чай, и впервые за долгое время почувствовала, как внутри разливается тихое, но непоколебимое спокойствие.
