Девять лет заботы о его матери, а он ушёл к другой

**Дневник Надежды Сергеевны**

Девять лет я ухаживала за его больной матерью, а он предал меня, выбрав другую.

Одиннадцать лет я делила жизнь с человеком, в которого верила, как в судьбу. Девять из них прошли под гнётом его матери, тяжело больной женщины, превратившей наш дом в поле бесконечных испытаний. Я отдавала все: время, силы, здоровье. А взамен получила пустоту и предательство, которое до сих пор жжёт, как незаживающая рана.

Первые годы с Денисом казались счастьем. Мы жили в тихом провинциальном городке под Казанью, мечтали о будущем, радовались простым вещам. Но всё рухнуло, когда его мать, Валентина Петровна, перенесла инсульт. Это случилось на местной ярмарке, где она с гордостью демонстрировала своё «фирменное» постное меню. Она была фанатичной вегетарианкой: её пироги с капустой, котлеты из гречки и даже компоты без сахара знал весь район. Валентина Петровна блистала: энергичная, с горящими глазами, она вела блог о «правильном питании», собирала толпы поклонников и выглядела моложе своих лет.

Но её фанатизм разрушил семью: свёкор, не выдержав постоянных смузи и пророщенных зёрен, ушёл. Валентина не сдавалась — медитировала, проповедовала «чистую жизнь» и даже попала на республиканское ТВ. Однако слава обернулась бедой: во время съёмок ей стало плохо, скорая забрала её прямо с улицы. Ни мантры, ни травяные настои не помогли — инсульт сразил её наповал.

Когда мы забрали её из больницы, она была тенью прежней себя. Анемия, выпавшие волосы, дрожащие руки — её тело кричало о нехватке сил. Но хуже всего было её отречение от прежних убеждений. Теперь она требовала то, что раньше ненавидела: холодец, печень трески, шашлык. Каждая прихоть сопровождалась упрёками: «Если умру, так и не попробовав настоящей еды, это будет на твоей совести, Надежда!» Стиснув зубы, я готовила, бегала по рынкам, тратила последние рубли на её капризы.

Так начались мои девять лет: бесконечные уколы, смена белья, ночные дежурства. Я летела домой в обед, чтобы накормить её, перестелить постель, выслушать стоны. Мои дети, Марина и Кирилл, видели меня реже, чем бабушку. Но я не могла бросить её — она же была матерью моего Дениса.

А он жил, как будто ничего не происходило. Работа, друзья, редкие «визиты вежливости» к матери — бутылка кваса, пакет сухариков. Я тащила всё одна, пока он карабкался по карьерной лестнице. Стал начальником, купил дорогие часы. А я превратилась в измученную тень.

Валентина Петровна умерла, и я надеялась, что наконец задышим свободно. Но через полгода Денис огорошил: «Ухожу. Ты — зануда, дети — обуза. Встретил другую — молодую, красивую, она родит мне настоящих наследников». Его слова резали, как лезвие. Он потребовал, чтобы дети взяли мою фамилию — «чтобы не позорили его новую жизнь». Алименты? Отказался платить наотрез: «Мои деньги — только мои».

Я ушла, забрав детей и боль. Но — странное дело — вскоре почувствовала облегчение. Мы переехали в Йошкар-Олу. Дети ожили, я нашла работу. Мы стали ближе, чем когда-либо. И я поняла: свобода дороже несбыточных грёз.

А Денис получил по заслугам. Его «идеальная» жена родила ребёнка с тяжёлым диагнозом. Теперь он платит алименты до конца дней, а его мечты о «настоящей семье» развеялись, как дым. А я? Я смотрю на Марину и Кирилла и знаю — мы выстояли. И наше счастье теперь только в наших руках.