В тихом городке под Воронежем, где узкие улочки помнят старину, моя жизнь в 37 лет рассыпалась, словно глиняный кувшин, под грузом страшной тайны. Меня зовут Лидия, я жена Михаила, и у нас подрастает сын Денис. Мы живём с моей матерью, и до недавних пор я считала, что счастье — это наш скромный быт, крепкая семья и тёплый дом. Но за считанные месяцы всё, во что я верила, превратилось в прах, и теперь я стою над бездной, не зная, как собрать разбитое сердце.
Моя жизнь текла плавно, как Дон в тихий вечер. Михаил, слесарь на фабрике, всегда был опорой, Денис радовал пятёрками, а мать, Антонина Семёновна, казалась мне надёжной скалой. Мы не купались в роскоши, но нужды не знали, а главное — в доме царил покой. Так мне думалось. Но судьба готовила удар, от которого я до сих пор не могу отдышаться.
Всё началось три месяца назад, когда Михаил стал задерживаться допоздна. Раньше он возвращался с калачом под мышкой, а теперь приходил затемно, с потухшим взором. «Премию зарабатываю, Лидка, кашу маслом не испортишь», — говорил он, но в его словах слышалась фальшь. В груди сверлило: неужели у него гулящая? Я отмахивалась от этих мыслей, но они вились, как осенние листья.
Второй удар пришёл из школы. Денис, мой старательный ученик, вдруг изменился после Рождества. Учителя зачастили с жалобами: хамит, уроки забросил, а потом и вовсе стал прогуливать. Я не понимала, что стряслось с моим мальчишкой, который ещё вчера был гордостью класса. Но это было только начало.
Как-то раз позвонила учительница и вломилась, как вор в хату: Денис разбил стекло в актовом зале. «С вас пять тысяч рублей, Лидия Ивановна, казённое имущество!» — выпалила она. Для нас это была неподъёмная сумма. Я пыталась допросить сына, но он клялся: «Мама, ей-богу, не я! Витёк мяч запустил, а на меня свалили!» Глаза его были мокрыми, но учителя стояли на своём: виноват Денис.
Я пошла в школу, пытаясь докопаться до правды. Переговорила с завучем, с ребятами, но всё зря. Никто не сознался, пришлось отдать последние деньги. Дома я смотрела на пустой бумажник и чувствовала, как что-то рвётся внутри. Почему сын врёт? Или всё же правду глаголет? Сердце болело от этой неразберихи.
Но самый страшный удар ждал меня дома. В выходной я затеяла уборку, чтобы отвлечься. В маминой комнате, на комоде, заметила её шкатулку — ту самую, которую она всегда прятала. В тот день она забыла её убрать. Любопытство зашевелилось, как мышонок в зерне, и я подняла крышку. Лучше бы я этого не делала.
Там лежали старые письма, фотокарточки и бумаги. Я перебирала их, и вдруг сердце ёкнуло: в руках оказалось пожелтевшее свидетельство об удочерении. Моё имя, Лидия Ивановна, стояло в графе «удочерённая девочка». Мир поплыл перед глазами, дыхание спёрло, а в груди заныло так, будто сердце сжали в кулаке. Я опустилась на стул, не в силах поверить. Меня удочерили? Мать, которую я звала родной, всю жизнь скрывала это?
Я сидела, словно в чаду, пока не услышала скрип двери. Мать вернулась. Молча протянула ей свидетельство, и её лицо стало белым, как мел. Глаза наполнились слезами, и она прошептала: «Прости, дочка». Я ждала, что закричу, но внутри была пустота. Это она должна была объясняться, а рыдала она, а я чувствовала, как жизнь разваливается, как гнилой плетень.
Мы поговорили. Мать рассказала, что они с отцом взяли меня в семью, когда мне было полгода. Детей у них не было, и они полюбили меня, как родную. «Боялись, что правда тебя сломает», — говорила она, вытирая слёзы. Я слушала, но её слова не заглушали боль. Почему молчала? Почему я узнала это случайно, в 37 лет, когда и так всё рушится?
Теперь я не верю никому. Михаил врёт о работе, Денис — о школе, а мать… мать обманывала меня всю жизнь. Я чувствую себя преданной всеми, кто мне дорог. Муж, сын, мать — словно играют в какую-то игру, где я чужая. Смотрю в зеркало — вижу измученную женщину, которая не знает, за что ухватиться.
Пытаюсь держаться. Надо успокоить мать — она слёз не осушает. Разобраться с Денисом, понять, врёт он или нет. С Михаилом тоже нужно говорить, но страшно услышать правду. А главное — понять, как жить дальше, зная, что я не та, кем себя считала. Эта новость подкосила меня, и, хоть мне уже под сорок, я чувствую себя потерявшейся девчонкой.
Что ждёт впереди? Уйдёт ли Михаил к другой? Сознается ли Денис или правда так и останется в тумане? А может, в маминой шкатулке есть ещё тайны, которые добьют меня? Боюсь завтрашнего дня, боюсь новых ударов. Как найти силы? Как снова верить людям, если кругом одна ложь? Моя жизнь, казавшаяся такой прочной, рассыпалась, как песок сквозь пальцы. Не знаю, как собрать её по крупицам.
