Ты не родная, у тебя и прав никаких нет, процедила сквозь зубы Алла, стоя у гроба отца. Так что не рассчитывай ни на что.
Вера вздрогнула, будто её ударили. В руках она сжимала букет белых хво́й цветы, которые отец всегда любил. Кругом шептались, крестились, а золовка смотрела на неё с холодной ненавистью.
Алла, прошу, не здесь, тихо сказала Вера. Папа ещё не предан землей.
Вот именно, мой папа, подчеркнула Алла. Родной. А ты кто? Приёмыш, которого он из жалости пригреб.
Вера положила цветы к изголовью и отступила. В горле стоял ком, глаза наполнялись слезами. Семён Иванович лежал в белой рубашке, что она сама купила накануне. Руки сложены на груди, лицо спокойное, будто спит. Но он никогда больше не откроет глаза, не скажет: «Доброе утро, Верунь», не погладит по голове, как делал это тридцать лет.
Девочки, что за разговоры? подошла соседка, тётя Маша. Сскандалить на похоронах, Боже упаси!
Никто не скандалит, отмахнулась Алла. Проясняю положение вещей.
Тётя Маша покачала головой и отошла. Вера стояла в стороне, чувствуя себя чужой среди тех, кого знала с детства. Соседи, коллеги отца, дальние родственники все пришли проститься, а она вдруг осознала, что не имеет права стоять рядом с родной дочерью.
Вер, как ты? подошла подруга Галя. Держись.
Спасибо, что пришла, Вера обняла её.
А что это Алка на тебя так смотрит? Будто ты не сестра, а враг.
Она считает, что мне здесь не место.
Как не место? Ты же с детства с Семёном Ивановичем жила. Он тебя вырастил!
Вера кивнула, вытирая слёзы платком. Она помнила себя маленькой, когда Семён Иванович привёз её из детдома. Высокий, добрый мужчина с седыми усами, пахнущий махоркой. Показал ей комнатку с кроватью и сказал: «Теперь это твой дом».
Верка, иди сюда, позвала Алла.
Вера подошла, ожидая новых колкостей, но золовка вдруг взяла её под руку и увела в коридор.
Надо поговорить, сказала она, когда остались одни.
О чём?
О наследстве. Квартиру и дачу заберу я. Я кровная.
Вера растерялась. Она и не думала о наследстве голова была занята другим: как хоронить отца, где поминки устраивать, кого созывать.
Алла, давай после похорон.
Нет, сейчас. Чтобы потом не было недопонимания. Завещания нет значит, по закону. А по закону наследники первой очереди дети и супруги. Ты ни то, ни другое.
Но он меня удочерил, возразила Вера. Документы есть.
Алла скривилась.
Ну и что? Из жалости удочерил. А теперь думаешь, на шею сядешь? Квартиру в центре заполучишь?
Мне квартира не нужна, закипая, сказала Вера. Только папины книги и фотографии. Остальное бери.
Ага, сейчас поверю. Все так говорят, а потом в суд бегут.
Вера почувствовала, как подкатывает обида. Тридцать лет она жила в этой семье, считала Семёна Ивановича отцом, Аллу сестрой. А оказалось, была лишь приживалкой, которую терпели.
Знаешь что, Алла, тихо сказала она, даже спорить не буду. Делай, как знаешь. Похорони отца по-людски.
Это ты мне указываешь, как хоронить родного отца?
Указываю. Потому что последние годы он жил со мной, а не с тобой. Потому что я ухаживала, когда он болел, а ты приезжала раз в месяц на полчаса.
Алла покраснела.
Зато я его кровь, а ты подкидыш из детдома!
Слова ударили больнее пощёчины. Вера развернулась и ушла в зал, где стоял гроб.
Люди расходились, оставались самые близкие. Завтра похороны, потом поминки. Вера думала, где их проводить. В квартире тесно, в кафе дорого. Семён Иванович всю жизнь копейку к копейке складывал, пенсия у него была скромная.
Верочка, подошёл сосед дядя Ваня, я завтра машину подгоню, поможем гроб нести.
Спасибо, она сжала его руку.
Не обращай внимания на Алку. Она всегда злая была. Помню, как ты к нам только приехала, она на тебя косилась.
Вера кивнула. Помнила те первые месяцы: Алла, уже студентка, приезжала на выходные, прятала свои вещи, наедине могла и толкнуть, и обозвать.
Но Семён Иванович всегда заступался. Говорил: «Вера теперь семья, люби её как сестру».
Папа, ты идёшь? Алла взяла отца под руку. Нам ещё в бюро съездить надо.
Конечно, дочка, он поцеловал её в лоб. Верунь, ты с нами?
Нет, я домой. Завтра рано вставать.
Верно. Отдохни, завтра тяжёлый день.
Он обнял её и шепнул на ухо:
Не сердись на Аллочку. Она просто горюет. Время пройдёт всё наладится.
Но время шло, а ничего не налаживалось. Алла вышла замуж, родила, но Веру по-прежнему считала чужой. А Семён Иванович старел, болел. Алла навещала редко, ссылалась на дела. Заботы легли на Веру: врачи, лекарства, уход.
Верочка, что бы я без тебя делал, говорил он. Алла деловая, ей не до старика. А ты мне как родная.
Вернувшись домой после похорон, Вера наткнулась на завещание. Сердце ёкнуло. Оказывается, оно было! Семён Иванович оставлял квартиру и дачу обеим дочерям поровну. Подпись, печать нотариуса.
Составлено год назад, после инфаркта.
Утром раздался звонок.
Ты уже встала? голос Аллы.
Да, в церковь собираюсь.
В какую церковь? Отпевание в морге!
Нет. Отец хотел по-православному.
Откуда ты знаешь, чего он хотел? взвизгнула Алла. Он мне ничего такого не говорил!
Потому что с тобой редко виделся.
Хватит указывать! Я его дочь, я решаю!
Вера глубоко вдохнула.
Алла, я нашла завещание. Так что
