«Ну вот, старая развалина», скривился начальник, увольняя меня. Он и не подозревал, что вечером у меня свидание с владельцем всей его компании.
Нам придётся с вами попрощаться, Варвара Михайловна.
Голос начальника, Аркадия Семёновича Громова, был маслянистым, почти отеческим. Он развалился в кресле, крутя в пальцах дорогую ручку, будто дирижёрскую палочку.
Причина? спросила я ровно, без эмоций, хотя внутри всё сжалось в ледяной ком.
Пятнадцать лет в этой компании. Пятнадцать лет отчётов, проектов, бессонных ночей. И всё это перечёркивалось одной фразой.
Оптимизация штата, он улыбнулся так, будто сообщил мне о выигрыше в лотерею. Новые вызовы, свежая кровь. Вы же понимаете.
Я понимала. Я видела эту «свежую кровь» племянницу его жены, которая и двух слов связать не могла без ошибки.
Я понимаю только то, что мой отдел показывает лучшие результаты по филиалу, спокойно ответила я, глядя ему прямо в глаза.
Его улыбка дрогнула, стала хищной. Он отложил ручку и наклонился вперёд, понизив голос до замашки заговорщика.
Результаты? Варвара Михайловна, давайте начистоту. Вы вчерашний день. Старая гвардия. Таких, как вы, пора отправлять на пенсию, внуков нянчить.
Он сделал паузу, наслаждаясь эффектом.
Вы превратились в старую, уставшую неудачницу, которая цепляется за место. А компании нужен драйв.
Вот оно. Прозвучало. Не «опытный сотрудник», не «ветеран компании». А просто и коротко старая развалина.
Я молча встала. Унижаться, спорить, что-то доказывать этому человеку было бессмысленно. Он уже всё решил.
Ваши документы и расчёт получите в бухгалтерии, бросил он мне вслед.
Я собирала вещи со своего стола под сочувственными взглядами коллег. Никто не подошёл. Страх перед Громовым был сильнее любой корпоративной дружбы.
В коробку я положила фотографию сына, любимую кружку, стопку профессиональных журналов. Каждая вещь казалась якорем, вырванным из моей жизни.
Выйдя через стеклянные двери бизнес-центра, я вдохнула прохладный вечерний воздух. Не было ни слёз, ни отчаяния. Только звенящая пустота и холодная, расчётливая ярость.
Я достала телефон. На экране светилось сообщение:
«Всё в силе на сегодня? Жду тебя в семь в нашем ресторане. Денис Олегович».
Громов не знал одного. Сегодня у меня свидание с владельцем всей его компании. И этот вечер изменит абсолютно всё.
Ресторан встретил меня тихой музыкой и приглушённым светом. С картонной коробкой в руках я чувствовала себя лишней живым символом своего изгнания.
Денис Олегович уже ждал за столиком у окна. Увидев меня, он поднялся высокий, элегантный, с привычной тёплой улыбкой. Но улыбка мгновенно погасла, когда его взгляд упал на коробку.
Варя? Что это?
Мои трофеи за пятнадцать лет верной службы, попыталась сказать я легко, но вышло с горечью.
Он молча взял коробку, поставил на соседний стул и отодвинул мне кресло, помогая сесть.
Рассказывай. Немедленно.
И я рассказала. Без истерик, сухо, будто читала отчёт. Передала весь диалог с Громовым, не пропустив ни одной детали.
Он сказал, что я старая развалина, закончила я, глядя на свои руки, лежавшие на белоснежной скатерти.
Денис молчал. Я подняла на него глаза. Его лицо было спокойным, почти непроницаемым, но в глубине глаз я увидела что-то тёмное и жёсткое.
И ты просто ушла? тихо спросил он.
А что я должна была делать? Устроить скандал? Умолять оставить меня на должности, которую я сама создала с нуля?
Ты должна была позвонить мне. Сразу.
Чтобы ты решил мою проблему? Чтобы я прибежала жаловаться, как маленькая девочка? Денис, я не для этого с тобой.
Он взял мою руку в свою.
Я знаю. Именно поэтому я с тобой. Ты никогда ничего не просишь. Скажу прямо: на Громова жаловались и раньше. Шептались о его деспотизме, о кумовстве. Но всё это были анонимки, слухи. У меня не было фактов, чтобы начать проверку. Теперь они есть.
В этот момент мой телефон в сумочке завибрировал. Сообщение в общем чате от моей бывшей подчинённой Кати.
«Девочки, вы не поверите. Громов привёл свою протеже, эту пигалицу, и объявил её новой начальницей. А про В.М. сказал, что «списали балласт, который тормозил развитие». Прямо при всех».
Я молча протянула телефон Денису. Он читал, и его лицо каменело. Спокойствие исчезло, уступив место чему-то холодному и остро
