— Жри мой суп, а не эту жижу, что твоя стряпуха наварила! — с победной ухмылкой провозгласила свекровь, Нина Семёновна, моему мужу, с грохотом ставя перед ним дымящуюся миску. В её голосе дрожала непоколебимая уверенность, будто она вырывает сына из лап неминуемой катастрофы. Но этот спектакль, полный её упрёков и вмешательства, стал той самой каплей, что переполнила чашу моего терпения, обнажив пропасть между нами.
— Ты только глянь, какая копоть у вас в углах! — начала она, едва переступив порог, с пафосом шаркая пальцем по комоду и демонстрируя мне слой пыли, словно это улики грязного преступления. — Совести у тебя нет, Аришка? Дитя этим воздухом дышит! В таких дырах жить нельзя! Давай-ка, хватай тряпку, я сама тут наведу порядок, раз ты не в состоянии!
Я окаменела от её напора. В Екатеринбурге, где мы поселились, пыль — дело обычное, но для Нины Семёновны я была угрозой её безупречному миропорядку. Молча схватив тряпку, я почувствовала, как внутри закипает злость.
Она принялась скрести полы, а через час, с театральным вздохом плюхнувшись на диван, начала поучать: — Вот так должен выглядеть дом! Видишь, Арина? — самодовольно ткнула она пальцем в паркет, будто я в жизни не держала веника.
— Да всё так же, как и было, — сквозь зубы процедила я, сжимая кулаки. — Ноль различий.
— Конечно, ты не замечаешь! — фыркнула она. — У тебя тут вечный свинарник! А это что за вонь? Опять свою стряпню разводишь?
— Да, борщ варю, — буркнула я, надеясь избежать скандала.
— Борщ? — её голос взлетел вверх, как сирена. — Ты совсем рехнулась? Ты ж знаешь, что Денис терпеть не может свёклу! Это же отрава! Сейчас я сама накрошу щей, а то ты мужа в гроб вгонишь!
Она поднялась, бросив на меня взгляд, полный презрения. — Вот так мне невестка досталась! — сокрушённо закатила глаза. — Ни убрать, ни накормить. Всё за тебя приходится делать! Как вы без меня вообще не сдохли?
Не дожидаясь ответа, она тут же нашла новый повод для придирок: — А это что за гербарий завялый? Ты хоть понимаешь, что у ребёнка может астма начаться? Выброси сию же минуту!
— Зачем? — огрызнулась я. — Они ещё яркие, и аллергии ни у кого нет.
— А, ну так? — её голос стал тоньше лезвия. — Подожди, Денис придёт, я ему всё расскажу, и он тебе доходчиво объяснит, как надо!
Я сглотнула ком, понимая, что вечер будет тяжёлым. Когда Денис вернулся с завода, Нина Семёновна встретила его с сияющей улыбкой. — Сынок, посмотри, как дом засверкал! — возвестила она. — У вас так никогда не сияло!
Денис окинул квартиру равнодушным взглядом: — Что изменилось? У нас всегда порядок.
— Да там всё перевернулось! — зашипела она. — Твоя Арина только ноги тут волочит, мне приходится за неё всё делать! Я даже щей наварила, иди-ка, покормлю тебя!
Она навалила ему полную тарелку своего варева, а я стояла в дверях, чувствуя себя лишней в собственном жилье.
— Мам, а где свёкла? — вдруг козырнул Денис, хлебнув её щей. — Ты ж знаешь, что братан её не переваривает, а я обожаю! Слушай, тебе, наверное, пора к себе. Отдохни немного, а то перетрудилась видно.
Я не смогла сдержать усмешки, а Нина Семёновна побагровела. Её план дал осечку, и она, скрипмая зубами, стала судорожно запихивать вещи в сумку. — Ну и чёрт с тобой! — рявкнула она, хлопнув дверью так, что задрожали стены.
С той поры она больше не появлялась с нравоучениями, и я наконец вздохнула свободно. Спасибо Денису — он умел ставить точку в её спектаклях.
Но в тот вечер, глядя на захлопнутую дверь, я не могла отделаться от горечи. Нина Семёновна не просто цеплялась — она пыталась вышвырнуть меня из моей же жизни, из моего угла. Её слова, её взгляды были пропитаны ядом, будто я — ошибка в судьбе её сына. И хоть мы с Денисом выстояли, её шпильки всё ещё звенят в ушах, напоминая, что для неё я — чужая. Я люблю мужа, свою семью, но тень её недовольства так и витает где-то рядом, готовая в любой момент обрушиться снова.
