12 октября
Сегодня мне всё это стало ясно. Моя сводная сестра Екатерина, три недели назад обратившаяся ко мне с просьбой пошить шесть платьев подружек невесты, оказалась злейшей изменницей. Я выложила из нашего детского фонда 40 000 рублей, чтобы купить ткани высшего качества. Когда я принесла готовое, она сказала, что это был мой подарок, а я, как дура, поверила.

Когда зазвонил телефон 15 числа, я держала на руках четырёхмесячного Мишку и предавалась размышлениям о всяких глупостях.
«Анна? Это Катя. У меня беда».
Я перенесла младшего на другую руку, а он, как обычно, схватил меня за волосы. «Что случилось?»
«Ты же знаешь, я замуж выхожу. С подругами спорю, где купить платья. Все салоны молотила напропалую – у каждой тело, как у пельмешка. Хотела бы что-то красивое и по фигуре, но ничего толкового не найти. Ты ж у нас с иголкой на отлично, помнишь?»
«Катя, я теперь дома с ребёнком…»
«Скажи, что да! Серёжа же сторожит тебя, ты свободна. Я заплачу, что скажешь! Это же твоя профессия!»

Мы с Катей никогда не были близки. Разные матери, разные стороны жизни. Она, старшая, всё время считала себя выше. Но родня, надо же.

Да и нужен был денег. У Серёжи – двойные смены, а детские расходы не падают. Может, работа действительно поможет.
«Сколько у меня времени?»
«Неделя? Я так и знала, ты согласишься. Ты вон как сестру Наташи на свадьбу выручила – платье шито не швейцарским швом».

Первую подружку, Веру, принесли на следующий день. Стройная, с густыми бровями, пришла, промурлыкала, что отвертки ненавидит.
«Линия плеча слишком заужена? Сделаем полтинник – вон как!»
«Отлично, но под платье надо бы подобрать пояс…»
«Сама подберу!»

Третья – крохотная Надя, требовала наоборот: узкие рукава, кусочек отделки по спинке, ну и, разумеется, точище вдоль бёдер.

Четвёртая, Юля, худышка и спортистка, потребовала разрез на бедре. «Чтобы бабушка носки не теряла», как она сказала. Всё это списком.

Мишке в это время и на руках не взял, и в коляске не лег. Тётя Таня принесла немного воды, а я шила. Таким швом не закрыть, иначе сыпется.

Серёжа как-то вытащил меня из-за стола: «Анна, ты выглядишь как приведётся!»
«Ты же знаешь, Катя…»
«А денег не заплатила ещё?»
«Сказала, что заплатит. Надеюсь, ведь это её свадьба…»
Но сердце уже ломило: детский кофточек до зимы не хватит, а ткани – собираем полноразмерный атлас, шёлк, утеплитель для поясов.

До свадьбы два дня. Готовые платья лежат сутки подряд в углу, как художественные шедевры. Заглянула к Кате – она сидит на диване, листает что-то в телефоне.

«Виси в комнате, где-нибудь», – махнула она рукой, не отрываясь от экрана.
«Не хочешь-то посмотреть? Даже не спросишь!»
«Наверное, красиво. Ты же умеешь».

«Наверное красиво»! Неделя жизни, снимай ночами, и «наверное»!..
«А оплата?» – наконец рискнула я.
Она подняла бровь, как будто я кривь на солнечном свете. «Оплата? Что это? Это же твой подарочек! Ты что, всегда после сватовства рамки радом купила? Или ненавидь кулинарные книги?»

Меня будто под током кинуло. «У меня детский фонд ушёл…»
«А Серёжа не плачет? Вы же парни – вечно что-то плачет. Теперь ты у меня кума, и этим, наверное, довольна?»

Дрожала до трёх. В этот момент Серёжа набрал бы её, но я его удержала. «Дождёмся свадьбы, пусть хотя бы на улиц выйдет».

Сама свадьба получилась как в сказке. Катя в светлом платье, как невеста из рекламы. Мои шедевры – прям эфект взрыва. Дамы все возбуждены: «Какие красивые, я такого года не видали!»
Но лица у Катерины – серые. Ей стыдно, что все на дам переносятся, а не на неё.

А я вдруг заметила, как она с подругой шепчусь у бара: «Да, они у меня как подарок вышли. Сестра с ребёнком дома, и кому ж ещё за это платить?»
Подруга смеётся: «Молодец! Вот так и короби!»

Перед первой танцем Катя хватает меня за локоть: «Анна, беда!»
Выказушка. Вдоль спины распёр всего шов, и сзади видно всё.
«Помоги, боюсь, что фотографии так и попадут».

Я достаю из сумки запасной игольник, достала – и подумала, что надо же всё это повторить.

Посадила её на диванчик в уборной, подкладывая платочки под швы, и ловко застрочила.

«Теперь всё», – сказала.
«Спасибо! Ты же ангел!»

«Ты мне теперь одно обещай: скажи, что всё это сделалось моя. Скажи, что платья – моё детище».
Она вздохнула, но встала. «Хорошо. Скажу».

Но на церемонии она встала, подняла руки, и что-то неладное в её голосе застыло. Вдруг прошла всякая сцена: как манипулянтка, как несправедливость описала. Подошла ко мне и протянула конверт.
«Извини, Анна. Я глупо поступила. Пусть это будет как подарок к сыну. Пусть он растёт здоровым.»

Я сидела, зажмурила глаза, а весь зал – в рыданиях. Кто-то навернулся, кто-то – в слёзы. Но это не были мои слёзы. Это был завершение.

Иногда судьба не зовёт себя громким выкриком. Иногда она идёт как простая швейцарская иголка, сквозь нити, что стянут всё безумие.